что Агата в его телефон нос сунула. Это было табу. Но ведь она уже всё объяснила.
Илья закинул руку Агате на плечи и прижал её к своему боку.
— А ещё я ревновала… — скороговоркой пробормотала та.
— Что?
— Я ревновала… думая, что…
Договорить не дал. Закрыл рот поцелуем. Глубоким, и ни черта не сдержанным. Диким. Илье было так приятно целовать её, зная, что она к нему неравнодушна, удивляясь тому, что кто-то в принципе может быть так беспощадно с тобой открыт. Казалось бы, ну что такого в этом её «я ревновала»?.. Ан нет, много… Много всего. Эти два слова — заклинание, превращающее тебя, простого смертного, в какого-то супермужчину, возвеличивающегося над другими.
— Проехали… — прошептал Стужин между короткими поцелуями, которыми он осыпал ей лицо.
Агата обняла его, прижалась щекой.
— Это так глупо.
— Почему?
— Потому что у нас ничего не будет. Но всё равно не хотелось бы мне быть обманутой. И чтобы со мной обманывали — не хотелось.
— Можешь быть спокойна, — криво улыбнулся Стужин. — У меня никого нет.
— А с мамой Ксюши у вас было серьёзно?
— С мамой Ксюши у меня было случайно. — Он вздохнул. — Она погибла пару месяцев назад.
— Какой кошмар. И Ксюша…
— Теперь живёт со мной.
— Понятно. Значит, не зря я ляпнула про твоё отцовство. Почувствовала…
— Да уж. Только, боюсь, ты сильно преувеличила мои заслуги в этом плане.
Агата отстранилась. Заглянула Илье в глаза из-под сосредоточенно сведённых вместе бровей. А после широко улыбнулась и тряхнула головой:
— Нет! Ты прямо сейчас подтвердил обратное.
— Каким это образом?
— Ни один на самом деле плохой родитель никогда в том не признается. Ни себе, ни тем более кому-то другому. Уверена, у тебя всё получится.
Стужин сглотнул собравшийся в горле ком.
— Даже не знаю, как тебе это удаётся.
— Что именно?
— Так вдохновлять, — пожал широкими плечами. — Вселять уверенность, что всё получится.
— Ну-у-у, считай это моей суперсилой, — проказливо сморщила нос Агата.
— Да уж, — хмыкнул Илья. Прижался губами к её виску. И посчитал нужным уточнить во что бы то ни стало правду: — Если честно, я ни капельки не преувеличиваю, с Ксюшей у нас всё… сложно. Она пока не очень меня принимает.
— Значит, у тебя всё впереди.
Они замолчали, думая каждый о своём. Илья — о том, что не хочет возвращаться домой, что остался бы с ней вот так, до конца жизни. Агата — о том, как обманчиво первое впечатление. Она ведь представляла Илью беззаботным бабником. А у него вон дочь, и проблем полон рот, и забот не меньше.
— Не хочу! — на выдохе прошептал Стужин.
— Чего?
— Не хочу тебя отпускать. Давай здесь останемся.
— Нас депортируют, — грустно улыбнулась Агата. — А так я бы с радостью, да… Здесь хорошо.
— Бред! Ну какой же бред! — разозлился Илья. — Ну, вот скажи, почему так? Почему всегда через жопу, почему не бывает гладко? Встретились, сошлись… «жили они долго и счастливо». Вот зачем я тебя встретил, а? Почему сейчас? Тридцать два года ничего подобного не случалось, а тут, когда у этого просто нет будущего… На тебе! Зачем? Чтобы больше помучить? Чтобы я ещё больше потерял, да? Ещё и тебя… Ещё и тебя. Ко всему в придачу. Что за скотство? Кто за него в ответе?
Он не плакал… да бог его знает, может, лет пять. А тут прям захотелось, как в детстве, в голос. Раннем детстве, когда в подкорку еще не вбили вот это «ты ж мужчина, мужчины не плачут». И это было до смешного глупо. И слова его, и общий настрой. Кого он обвинял? Бога? Себя? Её? Да-да, её тоже. За то, что она такая идеальная, будто вылепленная под него. Не была б такой — и проблемы бы не было.
Да, абсурдно. Да, иррационально. Но как есть. Наши чувства в принципе не дружат с мозгами.
— Прости.
Ну вот! Только этого не хватало!.. Чтобы она просила прощения за то, что вообще не в её власти!
— Давай хоть до моего отъезда встречаться. Это ж какое-то время займёт, и вообще… — предложил то, что не имел права предлагать.
— Нет. Так только ещё хуже будет.
— Ты, вероятно, права. Я просто не знаю — как тебя отпустить?..
— Легко. Мы просто выйдем в аэропорту и разойдёмся в разные стороны.
— И не будем вспоминать то, что было?
— Почему же? Будем. Иногда. Воспоминания — это то немногое, что у нас не смогут отнять.
ГЛАВА 12
За окном было пасмурно и холодно. В родном городе зима затянулась. Ветви деревьев трепало разъярёнными порывами ветра, и казалось, они, вскинув руки к небу, кричат: не надо, пожалуйста, не надо!.. И пугливо вздрагивают сочными, будто воском покрытыми, только-только распустившимися листочками.
Агата поднесла чашку чая к губам. Пригубила. Отопление отключили, когда она была в отъезде, и теперь ей никак не удавалось согреться. Спасала бабулина шерстяная кофта, что всё это время висела в шкафу, будто дожидаясь своей хозяйки. И чай, да… Много-много чая.
— Ну вот! Вы только посмотрите на неё, опять слёзы…
Агата вздрогнула:
— Вы меня напугали, Люсенька Львовна.
— Я зарплатные ведомости принесла.
— А-а-а… Отлично.
— Вот именно. Всё хорошо, а у тебя глаза на мокром месте! Рассказывай, что случилось.
— Ничего! — отмахнулась Агата. — У меня аллергия на берёзы, вы не знали?
В то последнее утро с Ильёй они позавтракали, нашли аптеку и все-таки купили нужные ей капли. А потом долго гуляли (самолёт был уже под вечер) — сначала в японском садике, потом просто по улочкам. Уже по традиции держась за руки.
Ох, как ей теперь не хватало этой руки! Удивительно, как быстро привыкаешь, что тебе есть за кого держаться. Привыкаешь быстро, а отвыкаешь мучительно. Так ломает, что сил никаких нет. Сколько раз она хотела его найти? Даже в поисковик вбивала заветные «Илья Стужин»… А потом стирала, так и не нажав на «энтер», потому как это был чистый мазохизм! Ну, вот нашла бы она его — и что? Написала бы что-то вроде: «Привет, Илья. Я
