— Ну что, доволен? — спросила она, ласкаясь к нему.
— Угу, — благодушно промычал он.
— А мне обидно, — неожиданно заявила Марианна. — Все вы, мужики, кобели проклятые. Даже Алеша твой. А с виду вроде такой светлый мальчик…
— Да брось, — махнул рукой Леня. — Просто ему девка эта была до лампочки.
В прихожей резко прозвенел звонок. Марианна вздрогнула от неожиданности.
— Петька, наверно, забыл чего-нибудь, алкашня чертова, — засмеялся Леонид и пошел открывать.
На пороге стояла Вера. В темной короткой куртке на молнии, с мокрыми волосами, с какими-то отчаянными, сумасшедшими глазами, она казалась еще моложе, чем обычно. Совсем девчонка, школьница. Но Леня невольно отпрянул — такой напор и решимость светились во взгляде этой малявки.
— Где Алеша? — резко спросила она. — Мне надо с ним поговорить.
— Алеша… — неуверенно начал Леня. — Он спит давно. Я же сказал вам по телефону, отложите до завтра.
— Дайте пройти! — оборвала его Вера и быстро пошла по коридору.
Леонид хотел было задержать ее, но затем махнул рукой: что ж, так даже лучше, пусть сама во всем убедится, возни меньше.
Алеша барахтался в тяжелом душном алкогольном сне. Снилась какая-то запутанная чепуха — быстро сменяющиеся цветные картинки, отдельные реплики, расплывающиеся лица, кто-то пронзительно смеялся над ухом, кто-то закричал, а затем прямо над головой вспыхнул яркий свет. Парень заворочался и проснулся.
В комнате горел свет, Алексей сощурился спросонья и приставил ладонь козырьком к глазам. На полу валялась сброшенная в беспорядке одежда, у кровати помещалась пепельница с окурками и два бокала. В дверях… Алеша на мгновение даже прикрыл глаза: в дверях стояла Вера. Она молча смотрела на него, и парню хотелось испариться, сделаться невидимым, лишь бы не прожигал его насквозь этот взгляд. Не зная, что сказать, и все еще плохо соображая из-за плавающего в голове хмеля, он лишь растерянно глупо улыбнулся. И в ту же секунду из-под его руки вынырнула встрепанная голова Аллы.
— Ну что за народ, а? Поспать не дадут, — недовольно протянула она. Потом тоже увидела Веру и засмеялась: — Ой, а это у нас кто? Вернулась жена из командировки?
— Я же предупреждал вас, Вера, что лучше не входить, — произнес где-то в коридоре участливый голос Лени.
Вера развернулась и вышла из комнаты, так и не сказав ни слова. И Алеша неожиданно понял, что случилось что-то страшное. По-настоящему страшное, кажется, впервые жизни. Он быстро вскочил, натянул брюки и, не слушая полусонного воркования Аллы, бросился вслед за Верой. В коридоре налетел на брата, бросившего ему:
— Ты что? Зачем? Да никуда она не денется…
В прихожей уже чавкнула тяжелая, обитая коричневым дерматином дверь. Алеша метнулся вперед, отчаянно крича:
— Вера, стой! Подожди!
Он вылетел за дверь и, как был босиком, покатился вниз по лестнице. Словно в продолжение кошмара, перед глазами мелькали пролеты, перила, окна… Алеша почти догнал Веру, схватил за локоть:
— Не уходи! Я объясню… Прости меня…
— Отстань! Не трогай! — с надрывом выкрикнула девушка, дернулась, пытаясь высвободиться, оступилась, неловко взмахнула руками, вскрикнула и вдруг полетела вниз по лестнице, прокатилась по всем ступенькам и скорчилась на заплеванном полу лестничной площадки. Алеша бросился к ней, помог подняться. Но Вера сразу как-то обмякла у него на руках, лицо побледнело, под глазами проступили темные пятна, губы посерели. Она глухо застонала и снова опустилась на пол, сжавшись в комок и зажимая руками живот.
— Что с тобой? — пытался теребить ее Алеша.
Неведомо откуда возникший за плечом Леня помрачнел и сухо скомандовал:
— В «Скорую» звони! Быстро!
13
По грязно-бежевой краске, которой были выкрашены стены в коридоре, проходила разветвленная трещина. Алеша машинально водил пальцем по ее изгибам, стараясь обежать весь путь, не отрывая руки. Голову словно сжало стальным обручем, ломило виски, тяжелые веки жгли глаза. Весь этот безумный день и вся ночь слились в один тягостный непрекращающийся кошмар. Парень прижался лбом к стене, ощущая кожей неровную поверхность стены, и закрыл глаза.
В конце коридора послышался быстрый цокот каблуков. Появилась уже знакомая ему строгая молоденькая медсестра. Алеша рванулся к ней:
— Ну что она? Как?
— Я тебе в двадцатый раз говорю, иди домой! — тщательно подведенные брови сдвинулись на переносице. — К ней все равно не пустят, она в операционной. Переведут в гинекологию, там посмотришь, когда посещения.
— Почему в гинекологию? — заморгал Алеша.
— А куда после выкидыша переводить? В пищевой блок, что ли? — дернула плечом медсестра.
— После выкидыша… — растерянно протянул Алеша.
— А ты, вообще, кто ей? — сощурилась женщина. — Брат? Жених? На каком основании вопросы задаешь?
Алеша, не отвечая, быстро пошел прочь по коридору. Значит, вот что она хотела ему сообщить. Не успела… Черт, черт, черт! Боль была так сильна, что хотелось сделать что угодно — разбить голову о стену, броситься под встречную машину, — лишь бы прекратить эту пытку.
Он спустился в приемный покой. Со скамейки навстречу поднялся Леня, тоже побледневший и осунувшийся за ночь.
— Ну что? — быстро спросил он.
— Сказали, выкидыш, — бесцветным голосом произнес Алеша.
— Вот, значит, как… — протянул Леня. — А мы и не знали… Ну ничего, — он потрепал брата по плечу. — Бывает… Вы еще молодые, вся жизнь впереди…
Они вместе вышли на крыльцо. Дождь за одну ночь смыл с города остатки пыльного жаркого лета, выкрасил все в тусклый серый цвет. В больничном сквере чавкали под ногами перегнившие листья, метнулась из-под ног тощая ободранная кошка. В грязно-буром, провисшем между тонких веток небе с карканьем кружились вороны.
— А мы сейчас знаешь что? — бодро начал Леня. — Мы сейчас домой, пожрем как следует, выспимся — и в зал, тренироваться. Тут все равно сейчас ничем не поможешь, а от дурацких мыслей знаешь как отвлекает?
Он вопросительно обернулся к Алеше, тот же, не отвечая, смотрел под ноги.
— Брось, не расклеивайся! — теребил его Макеев. — Все это фигня, если разобраться, все живы.
Алеша неожиданно поднял голову, отрывисто произнес:
— Слушай, отвали от меня, а, — и, резко развернувшись, зашагал в другую сторону.
Леня остался один перед больничными воротами. Брат, ссутулившись и глубоко задвинув руки в карманы, уходил прочь.
* * *
Эти несколько дней почти не остались в его памяти. Алеша убегал из дому, кружил по городу, на ходу чем-то перекусывал. Казалось, главное — не останавливаться, продолжать этот бесцельный изматывающий бег. Он шел в никуда, сворачивая в первые попавшиеся переулки. И тем не менее неожиданно обнаруживал себя то у Вериного дома, то под окнами больницы, то на том самом мосту, где они тысячу лет назад бросали в воду монетки. Ноги гудели от многочасовых гонок, и это словно приносило облегчение, отвлекало от стучащих в голове мыслей. Как глупо, господи, как нелепо! Почему так должно было случиться? Кто в этом виноват? Кто? Да ты, конечно!
