Майкл… Он так вырос за эти годы! Румер наблюдала за тем, как Зеб пролез через дырку в ограде, что-то сказал сыну и, нахмурившись, стянул с головы Майкла красную бандану. Все произошло настолько быстро, что она успела мысленно отметить лишь раздражение в глазах Зеба, недоуменное выражение на лице Майкла, электрический разряд в своем сердце от предвкушения встречи с Зебом и накрывшую ее целиком волну любви к племяннику.
– И кто это к нам пришел? – сказала она, точно так же, когда Майкл был совсем малышом.
– Хелло, – пробормотал Зеб. Их взгляды на мгновенье пересеклись. Румер почувствовала, что он раздумывал, обнять ее или нет, как прошлой ночью, и быстро проскочила мимо него. Тут был Майкл, ее повзрослевший племянник, прямо здесь, у ее дверей, и от одного его вида у нее на глаза навернулись слезы.
– Майкл, это твоя тетя Румер, – сказал Зеб. – Ты помнишь…
Румер не дала ему возможности ответить. Она шагнула вперед, поднялась на цыпочки и как следует обняла его. Когда-то он был таким маленьким, а сейчас просто огромный.
– Боже мой! Майкл! Мне просто не верится. Это и вправду ты?
– Ага, – кивнул он смущенно.
– Ты же помнишь меня, да? Скажи, что помнишь, я не переживу, если… – Она засмеялась сквозь набежавшие слезы. – Нет, не позволяй мне говорить тебе, что делать. Я хочу узнать, что ты на самом деле думаешь. Ты помнишь наши края?
– Вроде того. Чуть-чуть, – признался юноша.
– Ты же сказал мне, что вспомнил кое-что во время прогулки, – встрял Зеб.
Румер не могла налюбоваться на Майкла, а краем глаза поглядывала на Зеба, который пытался наставлять своего сына, чтобы тот сказал что надо, и не разочаровывал свою тетку. Хотя это ей не очень понравилось: ну, смешно, право, подсказывать такому парню, что ему следует говорить. Наверняка Лейла Мэйхью и Кларисса Ларкин улыбались им с небес, радуясь тому, что их внучок оказался в этом доме спустя столько лет.
– Выпьете чего-нибудь? – спросила она. – Чаю со льдом или, может, пивка?
– Пивко звучит неплохо, – улыбнулся Майкл.
– Ты еще не дорос до пива, – выйдя из кухни, проворчал дед. Хотя он только что принял душ, руки его были по-прежнему заляпаны коричневатой олифой. Он встал в сторонке и смерил внука прищуренным взглядом. – Или я не прав?
– А с какого возраста в Коннектикуте можно пить спиртное? – спросил Майкл.
– Ну, уж точно не с твоего, – ответил Сикстус. – Иначе меня можно считать древним ископаемым, а я к этому еще не готов. Проходи и пожми деду руку. Здорово, Зеб.
Они обменялись рукопожатиями, но Румер не хотелось отпускать от себя Майкла. Она взяла его под руку и провела с прихожей на кухню. Зеб и Сикстус приветствовали друг друга с некоторой натянутой опаской; Румер хорошо помнила их последнюю встречу.
Это было почти десять лет назад, на похоронах ее матери. С тех пор ее отец постарел: глядя на него глазами Зеба, она отметила седые волосы, сутулую спину, испещренное морщинами лицо.
Но и Зеб тоже не помолодел, хотя по-прежнему был поджарым, мускулистым, словом – находился в надлежащей форме. Румер заметила горестные морщинки, что залегли в уголках рта и прорезали его высокий лоб. В волосах серебрилась седина. Но его глаза были такими же яркими, так же блестели, словно он был еще мальчишкой, жившим по соседству. Румер украдкой посмотрела на него, отвела взгляд, но потом опять не удержалась.
Голубые глаза Зеба можно было сравнить со спокойным морем и чистым небом. Румер всегда думала, что они могли принадлежать только тому человеку, который познал все тайны необъятной Вселенной и ведал о том, где они были надежно спрятаны. Румер потрясла головой, чтобы смахнуть наваждение и навести порядок в своих мыслях, достала из холодильника напитки и поставила их на поднос.
– Ну, дорогу ты знаешь, – хрипло сказал Майклу Сикстус. Сегодня его снова мучил артрит; его скрюченные пальцы сжимали трость, а его согбенная спина была похожа на знак вопроса. – Веди нас на веранду.
– Тут всего одна дверь… – Майкл неуверенно посмотрел по сторонам, и Румер пришлось улыбнуться, чтоб парнишка почувствовал себя как дома.
Покуда Майкл разглядывал в бинокль местный пляж, Румер принесла закуски: сыр, печенье, креветки, крабовое мясо. Они беседовали на нейтральные темы: о жизни на Мысе, о том, что Винни вовсе не изменилась, о Дане и Сэме и о том, как они познакомились. Наконец разговор коснулся новой лаборатории Зеба.
– Лаборатория? – переспросил Сикстус. – Здесь, на земле?
– Да, – кивнул Зеб. – Старые астронавты не умирают – они сидят в лабораториях и медитируют на снимки звезд.
– Вместо того чтоб летать к ним? – спросила Румер.
– Вот был бы номер! – фыркнул Майкл.
– Новая обсерватория, – пояснил Зеб, – по-настоящему впечатляет. Бюджет никто не ограничивает, телескопы – самые лучшие в мире… Я буду тем человеком, который предскажет следующий метеоритный дождь. Если вы залезете в Интернет, а какой-нибудь умник посоветует вам поставить будильник на три утра, потому что именно в это время звезды будут падать со скоростью двадцать штук в минуту, то знайте – этим умником как раз и буду я.
– Но ты уже не будешь летать? – спросила Румер. Зеб пропустил ее вопрос мимо ушей и потянулся за очередной порцией креветок. Возможно, в его словах и скрывалась доля шутки, но его голубые глаза были предельно серьезны. Румер догадалась, что он больше не хотел бередить эту тему, и потому скрепя сердце она обратилась к племяннику:
– Майкл, твой отец сказал, что тебе все же удалось кое-что вспомнить на прогулке…
– Да, – юноша улыбнулся. – Помню, как ты катала меня на лодке. А на острове были лебеди.
– И вили гнездо, – подхватила она. – Ты помнишь? А Блю, ты помнишь Блю?
– Хм, Блю… – Майкл попытался отыскать в памяти это имя.
– Как дела у Зи? – спросил Сикстус, и впервые в воздухе повисло неловкое молчание.
– У мамы все отлично, – ответил Майкл. – Она на съемках в Торонто.
– Знаю. Но ей лучше выбраться домой хотя бы на пару дней, если, конечно, она не хочет, чтоб я задал ей трепку, – сказал Сикстус, и Майкл рассмеялся.
– Осторожней, па, – ведь Элизабет не только твоя дочь, но она еще и мать Майкла, – мягко напомнила Румер.
– Она была моей дочерью, до того как стала его матерью! – пробурчал Сикстус. – Ты знаешь, как она получила свое прозвище – Зи?
– В Калифорнии маму никто так не называет, – ответил Майкл.
– Ну, у нас-то тут Коннектикут. Видишь ли, при крещении ей было дано имя Элисабет, через «эс», как у ее пра-прапрабабушки – я не забыл еще одно «пра»? – поглядев на Румер, спросил он.
– Нет, по-моему, их как раз столько, – усмехнулась Румер, потягивая чай со льдом.
