— Спасибо, все в порядке. А твои? Я звоню узнать, как ты отнеслась к моим… — он сделал паузу, — требованиям.
И кашлянул. Джейсон ненавидел намеки. Это я находила очень милой чертой в современном вульгарном мире. Не знаю, может, я уже рассказывала. Он, например, не мог передать никому — ни мужчине, ни женщине — банана, держа его вертикально. Выведя теорию на основе случайных наблюдений, я потом годами подвергала его тестированию. Он всегда держал банан горизонтально. Чтобы, ради бога, это не было напоминанием о вертикальном положении сами-знаете-чего.
— Да все классно, — сказала я.
— Хорошо. Просто я подумал, что так будет лучше для построения нашего будущего.
— Я согласна.
— Я люблю тебя.
— О, как мило.
Послышался вздох:
— Ханна?
— Да тут я, тут.
Опять вздох. Есть женщины, которые не могут понять, как это их мужчины не воспринимают день Святого Валентина как великий праздник (бесчувственный чурбан!). Ну а Джейс не может понять, что я не из тех, кто постоянно говорит о любви. Я проявляла свою любовь, поддразнивая людей. Его — особенно. Так что он, по моему мнению, давно должен был сделать вывод: я его обожаю!
— Ладно, Ханна, — наконец сдался он. — Встретимся, скажем, через неделю. И ты расскажешь мне, как там у тебя дела со всем этим.
— Заметано.
Он вздохнул в третий раз и положил трубку.
Хочет отчета о моих делах. Это смешно. Тем не менее, на меня это произвело впечатление. Джейсон стал напористым. Как по-м-м-мужски! Мне было неловко признаваться, что до сих пор во всем этом деле не произошло никаких сдвигов. Я пропустила всю чушь о том, чтобы следить за внешностью, потому что в наше время и в моем возрасте я не принимала это требование всерьез.
Я это сделала не потому, что была ярой феминисткой. Просто я считаю, что человека надо принимать таким, какой он есть. Черт. Это ведь бред. Мы принимаем людей такими, какие они есть, пока не заключили с ними брак. А уж тогда без всяких рассуждений приступаем к действиям — стараемся вылепить из партнера то, что хотим. Джейсон был честен в своих желаниях, и за это я должна была ему поставить памятник.
Но едем дальше. В тот день, когда я была невестой, и это согласуется с теорией Габриеллы, я тоже внешне преобразилась. До чего приятно было услышать от незнакомца: «Да ты красавица». И еще: помню взгляд Джека, когда я на ватных ногах шла к алтарю. Несмотря на сюрреалистический ужас оттого, что мы затеяли, я узнала этот взгляд, полный благоговения: таким обычно мужчины одаривают только признанных красавиц вроде Софи Лорен или Синди Кроуфорд. Считайте меня старомодной, но это один из тех моментов жизни, которыми я дорожу. Неплохо бы еще раз получить такой взгляд от мужчины. Я имею в виду, от Джейсона.
Я снова набрала номер матери Джека. На этот раз трубку взяла сама Снежная королева:
— Пять семь пять девять.
— Добрый день, миссис Форрестер. Джек случайно не у вас? Это Сильвия, его одноклассница, он меня, может, и не помнит.
Я решила, что если сразу скажу все положенное — кто и зачем звонит, то разговор будет недолгим.
Похоже, она прикрыла трубку рукой. Послышались неясные звуки разговора, а потом:
— Алло?
— Прости, Джек, это снова я.
— Я вижу, ты настойчива.
Это прозвучало как утверждение, и я улыбнулась. Настойчивость он ценил.
— Ты прав, — ответила я, — нам не надо встречаться. Но мне очень нужно поговорить с тобой. Прошу тебя. Я не надолго тебя отвлеку.
Людей можно отпугнуть, если вдруг потребовать от них трудного решения, на которое потребуется затратить много времени. Нужно ласково попросить сделать для вас небольшую, необременительную для них любезность, а потом, уже втершись им в доверие, нужно попросить еще о немногом… и еще о немногом.
Трубка молчала. Потом я услышала:
— Скажи свой номер. Я сам тебе перезвоню.
Он и перезвонил. Через пятьдесят семь минут.
— Говори, только быстро. Я занят. И мне нечего тебе сказать.
— Понятно, — ответила я, быстро выцарапывая номер его мобильника.
В характере Джека было такое — мелкая подлость. Даже когда он шутил, в его юморе было что-то злое. Помню, однажды в воскресном приложении он обнаружил письмо, обращенное к какому-то терапевту — последователю альтернативных методов лечения. Какая-то несчастная тетка прошла операцию по удалению матки и страдала ночной потливостью. Он прочитал вслух:
«Я попробовала вытяжку из кактуса, черную полынь и настойку шалфея, но проблема осталась. Что вы еще мне порекомендуете?»
Джек сказал:
— Ну, что ответишь, чертов доктор? Советую так: «Ах, это ужасно! Перестаньте жрать сорняки и принимайте нормальные лекарства!»
Он был умен, но при этом зол — отвратительное сочетание. Особенно в человеке, который тебя больше не любит.
Я подумала — а стоит ли говорить ему правду? Какого черта? Вот уж действительно идиотская мысль, ведь необходимость в правде и была единственной причиной моего звонка.
— Я выхожу замуж, — начала я. — Скорее всего. Этот парень предлагает мне сначала очиститься от хвоста прошлого.
— Чего?
Понятная реакция. Я сделала еще одну попытку:
— Он хочет, чтобы я… — я поежилась, — помирилась с тобой, прежде чем мы…
— Ты выходишь замуж.
— Да, я…
— И тебе надо помириться со мной? Я-то, каким боком здесь замешан?
Я стерпела обиду. Или он меня просто не слышит? Он несет чушь. Я скорчила гримасу:
— Он говорит, что я слишком сдержанна из-за… того, что лежит у меня на душе. Из-за того, что случилось в моем прошлом. Между нами.
— Ты ему рассказывала, что ты мне изменила?
— Ну, Джек, может, и было что-то один раз, в каком-то смысле, но ведь все совсем не так, как ты себе представляешь. Но вообще-то да, я Джейсону все рассказала.
— А родителям?
У меня внутри все сжалось от жалости. Я вспомнила, что Джеку нравилась моя семья, особенно мама и Габриелла. Пусть я не любила маму, но все равно мне это было приятно. Мне хотелось, чтобы Джеку досталась любовь всех, ведь он раньше был ее лишен. Из-за нашего развода он потерял больше, чем я, и я подумала: может, он и за это на меня злится. Ему было бы даже сейчас больно узнать, что я рассказала родным о своей связи с Гаем. Я знала: он считает, что его это унизит в их глазах. Ему было бы трудно это пережить. Чувствуя себя полной идиоткой из-за этой жалости, я ответила:
— Боже мой, конечно, нет. Если бы папа узнал, что мы разошлись из-за моей глупости, связи с другим, он бы… он перестал бы меня уважать. Он стал бы меня презирать. Я бы этого не вынесла!
