— Почему не ешь? Не любишь рыбу?
Стейк из форели лежал на моей тарелке, рядом с ним высилась горка риса. Он был удлинённой формы и сварен настолько хорошо, что одна рисинка отделялась от другой без труда.
Но я не могла сейчас ничего съесть. Аппетит куда-то пропал.
— Я не голодна.
Я попыталась встать, гадая, как бы обойти мужчину так, чтобы не подходить к нему ближе, чем на метр.
Суровый отложил столовые приборы и пригвоздил меня к месту одним лишь тяжёлым взглядом, отдав приказ:
— Сядь. И ешь.
На глаза навернулись нечаянные слёзы.
— Я тебя не трону.
На стол рядом с моей левой рукой опустилась бумажная салфетка в форме кораблика.
Я сама сложила эти салфетки сегодня днём, когда нечем было заняться.
— Как я и сказал, это проверка, Настя. Больше не повторится.
Я всё же решила не игнорировать протянутую салфетку и осторожно взяла её, стараясь не соприкасаться с пальцами Сурового.
— Я не понимаю.
— Тебе и не нужно.
— Но я не могу жить так! Я не собака, слепо следующая приказам. Я человеку, у меня есть душа и личность. Я не могу выдавать нужную реакцию, когда не знаю, чего вы от меня ждёте. Почему подозреваете во всех смертных греха?! Хотя моя единственная вина в том, что я оказалась не в том месте и не в то время!
Слова вырвались бурным потоком из меня, и я не успела их как следует обдумать.
Просто я высказала все мысли, что накипели, и испытала облегчение.
Лишь позднее, через секунду возникло опасение, что такая выходка может мне дорого обойтись.
— Твоя вина не только в этом, Настя. Ты очень доверчивая и непосредственная.
— Это преступление?
Я заглянула глубоко в глаза Сурового и оказалась поймана в тёмную, опасную ловушку.
Я бы не смогла сама прервать зрительный контакт, если бы он сам не перевёл взгляд на тарелку с греческим салатом, подвинув миску в мою сторону.
— Я бы сказал, что это редкость. Тебе лучше не показывать эти качества всем подряд. Ешь салат, если не хочешь рыбу. Потом обсудишь с поваром свои вкусовые предпочтения, расскажешь, нет ли непереносимости каких-либо продуктов.
— Я не люблю жареный лук.
— Об этом расскажешь не мне, — покачал головой Суровый.
Мужчина приподнялся и взял пульт с небольшой полки на стене.
Щёлкнув на кнопку, он включил телевизор и остановил свой выбор на новостном канале.
Суровый принялся за еду, не говоря ни слова. Мне следовало делать так же как он, но я не решалась ослабить контроль ни на одну секунду.
— Я сказал, не трону тебя. Значит, не трону. Проверял, вдруг ты одна из тех, кто только притворяются овечкой в начале, а потом готовы на всё.
— Готова ли я… вот так… на столе… с вами?! — произнесла я, чуть заикаясь и горя от смущения.
— Ты лишилась девственности не так давно, у тебя не было мужчин, кроме меня, и ты явно пока не знаешь, как и в каких позах тебе нравится, — насмешливо произнёс Суровый, но через секунду он стал серьёзным. — У тебя смазливая мордашка, от которой веет чистотой и непорочностью. Однако ты оказалась в моей постели, и у меня возникли сомнения насчёт тебя. Проверка показала, что ты действительно попала в переплёт по своей наивности, но…
— Но что? — напряглась я.
=30=— Некоторые девицы очень быстро обучаемы. Почуяв запах больших денег, они с лёгкостью расстаются со своими принципами и готовы на всё. И на столе, и под столом, — снова закончил свою реплику с лёгкой насмешкой.
— То есть моя реакция пришлась вам по душе? — окончательно запуталась я.
— Не преувеличивай. Достаточно того, что ты не примеряешь на себя корону профессионалки. Она тебе не к лицу.
Я так и не поняла, похвалил он меня или наоборот, обругал. Но решила, что у этого мужчины есть очень большой изъян.
У Сурового был дефицит доверия к другим людям. Наверное, в его возрасте это уже не подлежит исправлению. К тому же меня совсем не должны волновать его достоинства и недостатки.
Уверена, есть огромное количество девиц, которые с радостью приняли бы его и таким — хамом, с непредсказуемыми перепадами настроения и пугающим поведением.
— Вы удерживаете меня в плену… И…
— Вот как?
Суровый отложил вилку на стол и насмешливо посмотрел на меня, а потому лениво махнул рукой в сторону выхода.
— Можешь идти. Я тебя не держу.
— Очень смешно! Там же дежурит ваша охрана, и мой паспорт, мои документы сейчас находятся именно у вас! Вы отобрали их у меня. Вы не оставили мне выбора. Могу я попросить вас хотя бы не насмехаться надо мной? Моё согласие на ваши требования — не целиком моё решение… Это ваше давление и власть, и… вседозволенность тех, кто имеет власть и деньги.
— Если ты дашь мне желаемое, то есть выносишь и родишь моего ребёнка, я обеспечу тебя всем. Деньгами, роскошной машиной с личным водителем и дорогой недвижимостью… Могу даже подарить действующий, прибыльный бизнес, к управлению которого тебе не нужно будет прилагать никаких усилий. Для полного комплекта.
Суровый говорил размеренно и кажется не шутил, обещая мне всё это.
С каждой минутой я всё больше увязала в нашем странном соглашении и понимала, что это, увы, реальность…
Если утром у меня ещё были некоторые иллюзии на счёт Сурового, то сейчас они окончательно растаяли без следа.
— Твоя жизнь может подняться вот так, — он поднял ладонь, демонстрируя уровень выше моей головы. — Всего лишь будь пай-девочкой и не путайся под ногами.
— Если вы о том, что я прибралась в квартире, то больше я этого делать не стану, даже если… посреди вашей комнаты соберётся мусорная гора. Я не привыкла бездельничать и не имела в виду ничего дурного.
— Я уже понял. Не надо по сто раз повторять. Ешь, Настя. Я не позволю морить голодом Моего Ребёнка.
— И вы не будете ко мне приставать.
