Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
«Когда в 1953 году Сталин умер, меня попросили пойти на его похороны, – вспоминала Инна Макарова. – Я тогда работала в Театре киноактёра. Когда это случилось, очень хорошо помню, многие наши актрисы сидели на лестнице и рыдали. Я не рыдала, но знала точно, что должна его проводить. Мне даже было его жалко: закончилась эпоха, а это наша история, молодость. Говорят, люди в то время испытывали страх. Я не испытывала. Было ощущение, что нужно что-то исправить, изменить в лучшую сторону. И мне хотелось чем-то помочь.
В тот день мы с Серёжей Бондарчуком чуть не погибли. Пошли провожать Сталина и не ожидали, что будут такие толпы. Нас буквально сдвинули к железной решётке, и нам пришлось на неё взобраться. Мы видели, как человека сбили с ног, он потерял калоши. Только потом стало известно, что было много погибших. Почему-то были открыты колодезные люки, и туда упало много людей. Многих просто раздавили. Вот так уходил вождь народов».
Дымов
Стоило мне взглянуть на Серёжу, прочесть в его глазах: «Порядок, Самсоша», – я чувствовал – он верит в меня.
Самсон Самсонов
Когда я встречалась в коридорах «Мосфильма» или в Доме кино с Самсоном Самсоновым, мы не только здоровались, но и обязательно беседовали. Но и как иначе? Ведь я потомственная «герасимовка» и дочь его любимых актёров Инны Макаровой и Сергея Бондарчука. Он, глядя на меня, говорил: «Глаза – папины, голос – мамин». Я в шутку продолжала: «Одна ямочка на щеке – от мамы, другая – от папы». Как-то я призналась, что «Попрыгунья» – один из моих любимых фильмов. И что роль Дымова в чеховском фильме – одна из лучших папиных ролей. От мамы я знала, что Сергей Аполлинариевич, наш учитель, предложил им читать «Попрыгунью» в виде концертной программы на двоих. И они так и сделали. Но все перипетии, связанные с утверждением Сергея Фёдоровича на роль Дымова, я узнала от самого Самсонова. Позже он оставил об этом периоде прекрасные воспоминания. А баталии были при утверждении актёров на фильм нешуточные.
Вот как об этом пишет сам режиссёр фильма Самсон Самсонов: «На худсовете, когда утверждали актёрские пробы, тогдашний директор “Мосфильма” И.А. Пырьев, как всегда, темпераментно высказывал свое недовольство:
– Ты соображаешь, что делаешь?! Да ведь такой Дымов всех гостей ещё на лестнице зарежет! Ты только посмотри на это свирепое лицо! Вспомни, каков он в роли каторжника Рваное Ухо в фильме Миши Ромма “Адмирал Ушаков”!
Я робко возражал:
– Иван Александрович, бесспорно, в картине Михаила Ильича он очень убедителен, но ведь это лишь свидетельство его актёрского дарования. А я-то давно его знаю, знаю, какая это душа.
– Ты мне тут свою герасимовщину не разводи! – не унимался Пырьев. И не утвердил Бондарчука. – Пробовать ещё актёров, искать Дымова! – Вот такой был приговор.
Вышел я с того худсовета расстроенный, растерянный. Подошли наши классики Ромм и Юткевич:
– Не волнуйся, Серёжа будет прекрасным Дымовым, сними с ним ещё одну сцену, в другой декорации.
Я снял. И опять эти тревожные для меня часы в директорском просмотровом зале “Мосфильма”. Отсмотрели новую кинопробу Бондарчука, вспыхнул свет. Долгая пауза.
– Да… – выдохнул Пырьев. – Глаза у него… такие хоть сто лет ищи – не найдёшь. Вот в этом его сила. Ладно. Не будем тебя мучить… Миша! – Пырьев повернулся к Ромму. – Не будем мучить юное дарование?
– Конечно, Иван, – дымит папиросой Михаил Ильич, – пусть начнёт с Бондарчуком, а там посмотрим.
Вот так Сергей и был полуутверждён».
А ведь Самсон Самсонов работал над Чеховым задолго до фильма. И опять всё началось с нашего дорогого мастера Сергея Аполлинариевича Герасимова. Он предложил Самсонову: «Как театральный режиссёр ты ставил со мной в Вахтанговском театре, давай-ка на сцене Театра киноактёра сделай спектакль по чеховской “Попрыгунье”. Представь, какая это может быть прекрасная постановка – там столько внутреннего действия, так тонко выписана трагедия личности». И Самсонов написал инсценировку.
«Сразу же объявилась актриса на главную женскую роль – уникальная, неподражаемая Лидия Петровна Сухаревская, – вспоминал Самсон Самсонов. – Как проникновенно и страстно она играла! Как точно! Эти репетиции, этот тщательный поиск музыкального решения – вся эта работа в меня впечатывалась, оставалась в моей душе…
А Бондарчука я никак не мог уговорить, чтобы он сыграл Дымова:
– Ты что ещё выдумал? Я – в театре… не буду я в театре играть. Никогда!
Я побежал жаловаться Герасимову, но Мастер меня не поддержал:
– Раз не хочет – не трогай его, наверное, он прав. Пригласи другого актёра, а если получится у тебя на сцене, может, в кино он и согласится сыграть.
И Дымова сыграл Константин Барташевич. Премьера прошла блестяще. Аплодировало всё мосфильмовское руководство. Пошли разговоры, мол, нельзя допустить, чтоб такой спектакль пропадал, – надо снимать фильм. Была тогда такая практика – сначала обыграть спектакль на сцене, а потом на его основе создать фильм. Я посвятил этой театральной работе года полтора, я был весь пронизан чеховским текстом. Пригласил актёров из Театра Вахтангова, усадил в ложу, потом они меня поздравляли, но Целиковской тогда не было. Она появилась уже в павильоне. Первый раз пришла промокшая – под дождь попала, попросила полотенце, вытирает голову и восклицает:
– Какая досада! Первая встреча с режиссёром – а я так неважнецки выгляжу! Никогда со мной такого конфуза не случалось! – Хохочет, заливается, как колокольчик. Честно признаюсь: убила она меня своим обаянием наповал!
– Ну? – спросила кокетливо. – И кто же у нас Дымов?
– А вы повернитесь налево, сразу увидите.
– Ой! Я боюсь!
– Не бойтесь, не бойтесь, Людмила Васильевна.
– Ах! Потрясающе! Ура-а! – Она захлопала в ладоши, подпрыгнула, как счастливая девочка, и бросилась целовать Бондарчука, которому в этот момент как раз приклеивали бороду. – Как я рада! Самсон Иосифович, вы гений – выбрать на Дымова такого актёра только вы могли! А что касается меня, вы сделали ошибку.
– Почему, Людмила Васильевна?
– Но ведь я рядом с этаким гигантом буду выглядеть дурочкой!
– Вы и должны быть дурочкой.
– Что?!
Какая же она была тогда прелестно-возбуждённая!»
«Безусловно, роль Дымова – одна из прекрасных высот, покорённая Бондарчуком-актёром, – рассказывал режиссёр. – Вспомним, например, сцену обеда из “Попрыгуньи”. Дымов, Ольга Ивановна, Коростылёв и Рябовский сидят за столом.
– Что это у вас за глупые головки Шоплена висят на стене? – нарушает молчание Рябовский.
– Эти головки Шоплена мои, – с вызовом отвечает Ольга Ивановна.
– Поздравляю вас, – снисходительно усмехается Рябовский. – Они украшают все купеческие гостиные.
– Спасибо, – цедит сквозь зубы Ольга Ивановна и ещё сильнее раздражается.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
