– Да! Я достал ее! – радостно, точно нищий ребенок, раздобывший серебряный тенрий, закричал Магнус, вскинув вверх черную книгу, всю покрытую тошнотворной желтоватой слизью.
– Не забудь отдать ее Черному Патриарху по прибытии, – напомнил Каин.
– Уж не думаешь ли ты, что я хочу оставить это Писание Ужаса себе и читать его перед сном?
– Неисповедимы пути безумного разума и нездоровой души, – многозначительно заметил Белый Паук.
– Но не моя вина в том, женщина! – каркнула призрачная птица. Туманные облики, судя по всему, никак не желали заткнуться и отправиться восвояси, продолжая спорить и переругиваться. – Не раз уж мимо Арки и обратно он путь свой роковой держал, и воды Жизни ныне над ним не возымели власти! Не в силах я... Иль нет... Постой-ка... О рода птиц пророчество! О перья черчены углем! Неужто...
– Сделай что-нибудь, ворон! Молю тебя, молю!
– Попробуй воду Смерти дать ему, быть может, в том спасенье, женщина.
– О Хранн Великий! Что это такое?! – Магнус попятился на несколько шагов. Его застывший взгляд был устремлен куда-то на другую сторону озера.
Каин усмехнулся. Он прекрасно знал, что так испугало его собеседника, – он почувствовал ее приближение еще за сотню миль: этот запах, который она испускала, предназначался ему, и только ему. Признаться, мертвый некромант и сам немного побаивался того, что углядел Сероглаз. Даже в стране Смерти это представляло для него реальную угрозу.
Глазам Черного Арлекина предстала огромная фигура, показавшаяся из-за холма. Титанических размеров тело походило на антрацитово-черную тучу с покатыми боками, опустившуюся на землю. Вода в озере пошла рябью, а земля под ногами заметно задрожала – то ступал своими восемью длинными суставчатыми ногами монстр, и целью его, судя по всему, было дерево Керве-гат.
– Тебе пора, Сероглаз.
Каин сполз с корня на землю и начал менять обличье. Растопырил руки, так что локти торчали кверху, и его тело стало чудовищно преображаться. Голова вросла в грудь, а руки изломались на новые суставы и покрылись белоснежными волосками. Распростершаяся складками по камням кожа, словно чудовищный белесый ковер, начала наполняться плотью, точно огромный бурдюк – водой.
– Прочь! – заревел Каин. – Ты что, не понимаешь, глупец?! Это черная вдова!
– Ну же! – в отчаянии молил призрак за спиной, пытаясь обхватить Сероглаза своими бесплотными руками за плечи. Теперь Леди-из-Мглы глядела прямо на него, будто впервые обратив внимание на его присутствие, но при этом она словно бы раздвоилась, и вторая ее часть по-прежнему наклонялась над незримым ложем. – Вернись ко мне. Ворон, ты ведь заверял! Ты обещал мне! Вернись, Клэр! Вернись ко мне!
И Сероглаз не стал больше медлить. Он схватил бледную туманную руку, и она в тот же миг обрела твердость и налилась теплом. Длинные женские пальцы сжались на его кисти. Призрак закричал и с силой дернул его к себе. И в тот миг, когда они полностью слились воедино, Кларенс Лоран, принц крови Ронстрада, открыл глаза, а там, в его кошмарном воспоминании, остался полностью изменивший облик Белый Паук, бросившийся к невероятно огромной паучихе, пришедшей из-за озера Керве-гат. Вскоре они закружили в смертельном танце, опасном, но в то же время и страстном.
Лишь убедившись, что он открыл глаза, здесь, в настоящем, леди Агрейна Аландская вырвала свою ладошку из его холодной дрожащей руки и бросилась прочь.
– Рейн! – слабо прохрипел он. – Рейн, прошу тебя! Не оставляй меня...
Ответом ему стала хлопнувшая дверь, пустая комната и то ли понимающий, то ли равнодушный к его терзаниям желтый взгляд ворона.
19 августа 652 года. Со-Лейл. Порт на реке Х’Тайрр. Сайм-ар-Х’анан. Владения орковС неба падал алый пепел, смутно походящий на хлопья кровавого снега. Соприкасаясь с чем-либо, он тут же таял, рассыпаясь на пыльные крупицы...
Шла ночная разгрузка. Трапы прогибались и скрипели под босыми ногами согбенных под объемными тюками темнокожих людей, очень худых и неимоверно измученных.
– А ну, шевелись, удобрение зыбучих песков! – время от времени ревел широкоплечий смуглый надсмотрщик с хлыстом в руке.
Он с наслаждением проглатывал коричневые финики, выплевывая косточки в рабов. Иногда толстяк прерывал свое занятие для «почетного» удара плетью по сгорбленной спине или четко проглядывающим под кожей ребрам какого-нибудь несчастного.
Разнообразные грузы: бочки, ящики, тюки, мешки и вязанки – укладывали неподалеку, где их вскоре должны были погрузить на мулов и отправить караваном на север.
Торговля в порту не прекращалась ни ясным днем, ни даже ночью, как сейчас, когда огромные масляные фонари и тысячи факелов освещали кипящий суетой берег. На огромный рынок Шехре, что рядом с портом, свой товар привозили торговцы со всего Со-Лейла, намереваясь продать здесь награбленное или добытое. Оружейники предлагали огромный выбор всевозможных средств для убийства – самого ходового товара в степях. На Шехре, знает каждый, можно было найти все, что душе угодно, – даже драгоценную гномью сталь и шкуры снежных троллей, добытые в далеких северных горах. Кроме того, вверх по реке сюда поднимались корабли пустынных султанов – друзей, союзников или врагов, это уж как получится.
Вот и сейчас с кормы разгружающейся торговой ганьи свешивались синие флаги с восточными письменами и изображением белого кривого меча, рассекающего волну. Судно будто бы выпячивало высокие борта, хвастаясь красноватой обшивкой, все доски которой были сшиты при помощи шнуров. Из чрева глубоких вместительных трюмов появлялись все новые грузы, и казалось – им нет конца. Матросы собирали оба косых треугольных паруса и крепили их к реям.
Когда из каюты вышел высокий человек в длинном сиреневом плаще, закрепленном на плече кривым кинжалом-джамбией, рабы в ужасе разбежались в стороны, освобождая дорогу. Все, как один, они едва ли не вжались в доски палубы, склонив головы и крепко зажмурив глаза.
Вышедший на воздух человек был явно благородного происхождения, несомненно, богат и влиятелен. Неосторожный раб осмелился приоткрыть один глаз и взглянуть на господина, что строжайше запрещалось. Он увидел сиреневую чалму с длинным черным пером и повязку, скрывающую лицо. Из-под полы плаща мореплавателя выглядывали остроносые сапожки с подкрученными кверху носами. Расшитый золотистыми нитями ан-харских стихов подол он сжимал рукой в вычурной перчатке, исписанной зеленой вязью. Длинные белые волосы свидетельствовали о том, что их носитель – истинный асар, благородный человек...
Больше раб не увидел ничего – перед самым его лицом свистнула плеть, скользнув по щеке. Бедняга захрипел и уткнулся лицом в доски. Остальные невольники еще крепче зажмурили глаза. Некоторые даже прикрыли их ладонями, чтобы не подумали, будто они подглядывают. Жестокий надсмотрщик продолжал и продолжал бить, пока не выдохся. Плеть опускалась еще не менее десяти раз. Этого хватило с лихвой – раб затих без движения на палубе. Его спина и бока, будто бы алой нитью, были расшиты предостережениями-порезами, которые могли бы значить: «Не смей глядеть, не то хлыст оближет тебя до смерти». Кровь проступала из вытянутых ран, стекая по серо-коричневой коже на доски...
