Я завожу её в то помещение, что облюбовала для себя под мастерскую. Соня ахает. Есть от чего.
— Я здесь работаю, — объясняю женщине. Здесь всё под рукой, в определённом порядке уложены нитки. Я наизусть знаю, где какой оттенок и не путаюсь. Если их никто не переложит случайно не в том порядке.
Соня заворожено смотрит на стол. Там — мотивы нового платья. Я выкладываю их по мере готовности.
— Это делаете вы? — я понимаю её интерес.
— Да. Это моя работа.
— Знаете? — розовеет она от смущения. — Я бы могла аккуратно убирать. Не трогая ничего важного. Здесь очень большая комната. И очень много окон. Вам… будет сложно и тяжело, а я привыкшая. Не беспокойтесь — ничего не трону, не прикоснусь.
Я колеблюсь, но нехотя соглашаюсь: слишком большая физическая активность мне не на пользу.
Чуть позже Зоя Николаевна зовёт меня завтракать.
— Всё свежее и горячее, полезное и из хороших продуктов.
Она усаживает меня за стол, ставит чашку горячего какао, а я с трудом сдерживаю слёзы: это запах и вкус детства. Бабушкин любимый напиток.
Зоя Николаевна следит, чтобы я съела и пышный омлет, и тосты с маслом, и обязательно попробовала её фирменные рогалики. Они и правда замечательные — тают во рту.
— Видите, и не нужно питаться всяким фастфудом и вредным чем. Я вам тут и борщик, и варенички, и голубцов накрутила. А ещё булочки будут, хлеб домашний.
— Да здесь на неделю, — смеюсь и с ужасом думаю, что не смогу всё это осилить. Нужно срочно заводить хороших знакомых.
— Нет-нет! Я всего понемножку! Через день приду, свеженькое приготовлю.
Она слишком добра. И заботится обо мне, как мать, которой я не знала. Но невольно закрадывается в голову вопрос: это искренне или просто желание во что бы то ни стало удержаться на работе, которая, как я поняла, ей очень нужна?
Как бы там ни было, я не собираюсь разрушать установленный порядок. Если отец доверял этим людям, значит они достойны, чтобы их не обижать ничем. Недоверием — в первую очередь.
— А можно я кое-что спрошу? — Зоя Николаевна кивает с готовностью.
— Вы всегда спрашивайте, что не понятно, узнать хотите или сомнения какие. Всегда поможем. Осиротели вы. Обжиться надобно. Дом здесь хороший, посёлок спокойный, тихий, соседи нормальные.
Речь у неё успокаивающая. Монотонная и похожая на спокойное течение небольшой речушки. Кухарка словно хотела угомонить любое волнение, залечить искалеченные нервы. Жалела меня, наверное, по-бабьему. И в глазах — мягкость.
Я не стала переубеждать её. Что сиротство — привычно. Что отца я своего знать не знала, как и мать. И что всего лишь не привыкла к этому месту и людям. Вообще к людям у меня особое отношение. Но зачем ей об этом знать?
— Как вы получаете деньги? — задала вопрос, что тревожил меня немного. Хотелось знать чуть больше, не быть новогодней игрушкой, которую обмотали ватой, завернули в газету и спрятали в ящике на антресолях — до следующей зимы, когда снова придёт Новый год. — Не только зарплату, но и… на содержание дома?
Зоя Николаевна кивает почти радостно. Она боялась, что я спрошу что-то… неудобное?..
— Я ведь так понимаю, вы и продукты закупаете. А Соня — какие-то моющие средства для уборки и… прочее?
— Да-да! Всё верно! Так было и при Сергее Николаевиче, царство ему небесное. У него всегда порядок был! — она произнесла эти слова с гордостью, будто это её заслуга, что мой отец умел распоряжаться деньгами. — Он не мелочился. Копейки не считал. Выделял сумму на всякие траты. Вот на продукты, да, на всякие бытовые мелочи. Игнатьичу — на рассаду всякую для сада да цветы-деревья. Мы на карточку получаем. Каждый знает свою зарплату. А ту сумму, что на дом предназначена, на то и тратим. Как положено. А потом отчёт — всё без обмана. Да нам и обманывать смысла нет, понимаете? Перед собой стыдно и работу потеряешь. Вы не переживайте, как было, так и будет. Как часики всё — тик-так. Лишь бы вам тут хорошо жилось.
Я ещё больше запуталась. Как-то… странно.
— А если вдруг… что-то глобальное? Сломается дорогостоящее оборудование? Или мебель понадобится? Мало ли?
— Дак это вы у Давыдовича спросите. Он должен знать, — пожала кухарка плечами. — Нас ведь он собрал. Завещание зачитал. Что, мол, каждому из нас вознаграждение положено за добросовестный труд. Выплатили до копеечки. И ещё сказал, что если у дома появится хозяйка, снова будем с работой. Вот у него и спросите. Он должен знать, Дмитрий Давыдович.
Да, не захотела я знать подробностей. И завещание отца так и не прочитала. А, видимо, придётся. Потому что лучше быть подготовленной, чем потом руками разводить или неожиданные сюрпризы получать.
Больше я ничего не смогла ни подумать, ни спросить. В доме истошно закричала женщина. Так, что мы с Зоей Николаевной вздрогнули.
Кричала она не переставая, на одной дико высокой ноте.
— Господи, боже мой, — перекрестилась кухарка, — это ж Соня наша! — и выскочила из кухни вон. Я побежала за нею вслед. Сердце билось о рёбра и хотело выскочить на волю.
Что её так напугало среди бела дня?.. Что нашла она в хозяйских комнатах наверху?..
Крик неожиданно прекратился. Оборвался, будто кто-то взял и заткнул Соне рот кляпом. И в полной тишине — только наше с кухаркой сорванное дыхание да стук ног по ступеням, что ведут на второй этаж…
18. Ива
Она стояла, растопырив руки и ноги. Странная застывшая поза и глаза навыкате. Стояла и смотрела… на кота.
— Тьфу ты, шалапутная, — плюнула в сердцах Зоя Николаевна. — Ты вообще в своём уме?
Соня затряслась и, подвывая на высоких нотах, разревелась.
— Я туда — а там светится. Я это… а оно шипит и воет. А-а-а-а! — ревёт горничная, распахнув некрасиво рот. — Я думала, привиде-е-ение-е-е…
Василий сидел, прижав уши, и бил по полу хвостом. Яростно колотил, как палкой, но агрессии не выказывал.
— Вась, — позвала я кота, и тот, потёршись о мою ногу, с невозмутимой мордой начал умываться.
— Это кот, дурында! Хозяйка кота завела! — вычитывала всхлипывающей Соне, Зоя Николаевна.
— Раньше здесь котов не было! — цокала зубами Соня. — Сергей Николаевич животных не любил!
Она никак в себя прийти не могла. Слишком большой стресс для неё.
— Пойдёмте на кухню. Вам воды надо выпить, — махнула я рукой и пошла по коридору, а затем — по лестнице вниз.
— Ну, что ты, как ненормальная? — шипела кухарка где-то там позади. — Выгонят сейчас, попробуй потом работу найти! Совсем ку-ку, Соня? Что за нервы?
— Конечно! — огрызнулась вдруг зло горничная. — Вам хорошо! Вы там в кухне своей жрать приготовили и свалили! А я тут… по всему дому! А здесь… нехорошее что-то, уж я-то вижу и примечаю! Вещи не на месте, книги кто-то трогает и вообще!
