Страх и паника просыпается мгновенно. Не успела я выпутаться из одной проблемы, как тут же вляпалась во вторую. И эта проблема пробегает хитрыми глазками по бумажке и читает:
– На предвителя. Кто такой предвитель? – поднимает на меня взгляд Каролина как раз в тот момент, когда я, набравшись смелости, делаю рывок вперед, пытаясь ее ухватить за платьице, но та с космической скоростью улепетывает в другой конец комнаты, громко хохоча, будто я с ней тут в игрушки играю.
– Каролина! – шиплю, больно ударившись локтем об стол, неудачно взмахнув рукой. Боль простреливает в самый мозг, кажется, даже в глазах на секунду потемнело.
– Не поймаешь, не поймаешь, не поймаешь! – скачет мелкая проказница, тряся несчастной бумажкой и, словно издеваясь, смееется.
Все.
Помните, я говорила, что хочу детей?
Забудьте!
– Предъявитель. Там написано предъявитель, – поднимаю руки, показывая, что сдаюсь, пытаясь выровнять дыхание, которое заходится от страха. – Это тот, кто покажет эту бумажку в банке. Это очень-очень важная бумажка, отдай ее мне, малышка…
– Я не малышка! И не отдам, – задирает нос девчушка. – А зачем тебе столько денег? Это же дядины деньги, да?
– Эм… да… Каролина, детка, отдай, пожалуйста, мне.
Я уже стою и даже дышать боюсь, только бы она не рванула со своей находкой к Эмме. Тогда мне точно не выкрутиться.
– А почему ты тратишь дядины деньги? – заладила любопытная, отступая бочком в сторону двери, а я, повторяя ее движения, практически синхронно пытаюсь подобраться к ней.
– Это же не твои, – пожимает плечиками Каролина, а мне так и хочется взвыть от досады. Да что же за женщины-то в этой семейке!
– Потому что твой дядя – мой жених. Это его подарок… мне.
– А ты мне так и не сказала, зачем тебе столько денег? – снова прячет руки за спину ребенок. – Это мно-о-ого…
Увидь кто со стороны, какие мы тут водим хороводы – рассмеялся бы. Но вот только мне совершенно не смешно уже. Сердце уже застряло где-то в районе горла от страха и паники. Стоит этой шустрой принцессе только выскочить за дверь, мне же ее ни в жизни не поймать. Она в этом домине знает все входы и выходы, а я кроме двух коридоров и лестницы ни черта не запомнила!
Может, Сокольский сейчас придет, а? Ну, не может же мне настолько не везти!
– А бабуля говорила дедуле, что ты не любишь дядь Илью.
– Люблю.
– Врешь, – топает ножкой маленькая госпожа.
– Нет, не вру. Честно! Очень люблю! – так бы “отлюбила” за такую “командировку”, что не встал бы больше! – А деньги это мне на день рождения от Ильи. На платья там, туфли, сумки… Каролина, отдай мне эту бумажку. Ну, зачем она тебе? Я тебя умоляю, малышка, будь хорошей девочкой, – тяну к ней руку, как милостыню просящий, но у нее либо слишком вредная натура, либо чересчур черствое сердечко, потому что в ответ слышу неизменное:.
– Не-а, не отдам. Я… я… – упрямо поджимает губы ребенок, – я бабуле покажу, вот! – и с этими словами срывается с места, ужиком проскальзывая в дверь.
– Каролина! – кричу вдогонку и лечу следом, вылетая в коридор в тот момент, как эта непоседа уже проскочила в сторону заднего двора.
Черт-черт-черт! Настя, ежки-поварешки!
Выбора нет, и пока госпожа не добежала до любимой бабушки Эммы, приходится подхватить разлетающийся подол сарафана руками и нестись за ней следом, быстро перебирая каблуками. Мало того, что я уже вечность не бегала, так еще и на шпильках, снять которые ума не хватило – то еще испытание моим ногами.
Цокая каблуками в тишине пустого коридора, вылетаю в холл и там чуть ли не влетаю в руки Ильи, который удивленно округляет глаза, хватая за плечи:
– Воу-воу, что ты...
– Каролина! – говорю, запыхавшись и размахивая руками, – она там… чек. Чек у нее, Сокольский, – шепчу и, выпутавшись из его захвата, пока он соображает, что сейчас услышал, несусь за девчонкой, которая уже выскочила, хохоча, на улицу к бассейну. Подлетаю практически в последний момент, чуть не запнувшись от увиденного:
– Каролина, стой! – кричу, когда та уже занесла руку над водой и с поистине злой ухмылкой готовится выкинуть мое “спасение”. – Не надо! – сжимаю руки в кулаки от бессилия. Я, конечно, понимаю, что Илья может нарисовать еще с десяток таких бумажек, но это уже дело принципа. – Не надо, пожалуйста, отдай это мне. Мне нужна эта бумажка, – говорю и тяну к ней руки, наступая медленно, шаг за шагом, абсолютно не смотря под ноги, а сосредоточив взгляд на бегающих глазках девчонки. А эта дамочка поистине со стальными нервами, даже не шелохнется.
– Это чек.
– Да, это чек. Мой чек! Он нужен мне…
– А я не отдам, – задирает нос ребенок, – догони меня и забери! – топает ножкой и машет рукой над самой-самой водой.
Она делает взмах, а у меня такое ощущение, что вместе с бумажкой, что трепещет на ветру, трепещут и мои нервы на грани срыва.
– Каролина, – слышу за спиной поспешные мужские шаги, – ну-ка прекрати! – прилетает от Ильи, который наконец-то сообразил и пришел следом. – Верни бумажку Насте, – он замирает у меня за спиной, и я хотела бы сказать, что он пышет от гнева, вот только я не чувствую злости в голосе.
Ей что, тут и правда все сходит с рук? Избалованный тепличный цветочек!
– Не-а, – машет головой ребенок в ответ на реплику “любимого” дяди. – Пусть заберет.
Все.
У всего есть предел, и у моего терпения тоже. Заберет, так заберет. В конце концов, максимум, что я теряю, это бумажку, которую она утопит. Но в таком случае я пытками заставлю Сокольского нарисовать мне новую, и в качестве моральной компенсации пририсую еще ноль, да не один!
– Последний раз прошу по-хорошему, – выдох и выдох, Настя, – отдай ее мне, Каролина.
– Не отдам, – подпрыгивает девчонка, а я, выпустив из рук подол и рванув с места, делаю пару шагов. Но в тот момент, когда я, уже почти схватила бумажку в ее пальчиках, девчонка резко отскакивает от края бассейна, и я, как была в туфлях и платье, пролетаю вперед и, взвизгивая, лечу в этот злосчастный бассейн! Считанные секунды, когда я, успев задержать дыхание в самый последний момент, ухожу под толщу воды с головой, услышав только:
– Настя, твою…
И думаю о том, что я ведь совершенно не умею плавать.
Словно вата в ушах, кокон из воды вокруг, а сердце будто замерло и не функционирует. Паника. Меня с ног до головы охватывает дрожь от страха, и я начинаю вилять всеми конечностями, чтобы сделать хоть что-то, но намокший подол платья обмотался вокруг ног и даже тянет вниз, на дно. Мне кажется, что это все. Карма догнала за вранье и наши грязные игры с Сокольским. Настал мой конец.
Но тут ноги упираются в пол, и я поспешно выныриваю, вдыхая полной грудью и, найдя точку опоры, вытираю ладонями с глаз потекшую тушь, которая ужасно щиплет глаза. Пытаюсь отдышаться, кашляя, но меня всю шатает от пережитого страха, и я чуть не падаю обратно в объятия бассейна, когда чувствую, как меня цепляет кто-то за руку и тащит на себя. А открыв глаза, вижу Илью, который сидит на корточках у края, посмеиваясь, с чеком в руке, а эта мелкая бандитка стоит у него за спиной и хохочет во все горло.
