Зато всё, что тот приготовил, было просто объедением. Эти блюда китайской кухни не значились в меню ресторана, и Такао не знал их названий, но каждое из них — нежное, тающее во рту крабовое мясо, острая похлёбка с креветками и клёцками, обжаренная ветчина с толстыми ломтиками дыни и даже по-простецки отваренные кружочки горькой тыквы — обладало на редкость свежим и богатым вкусом.
«Тут не то что готовить — продукты подбирать замучаешься», — прикинул Такао. Он вовсе перестал понимать, зачем его сюда позвали.
— Признавайся, Такао-кун, ты в семье младший. У тебя ведь есть старший брат? — спросила Ёко. На ней было платье без рукавов, почти полностью открывавшее ослепительно белые плечи.
— Да, есть. На одиннадцать лет старше.
— Значит, ему двадцать шесть? Что он за человек?
— Работает в компании мобильной связи, занимается продажами. Немножко легкомысленный, — ответил Такао, искоса поглядывая, как Ёко сквозь сомкнутые губы втягивала пасту из крабовой печени.
«Обольстительная женщина», — подумал он. Ловко ест и сексапильно выглядит. Сквозь её кружевное платье лимонного цвета просвечивали бёдра. Зачёсанные на одну сторону волосы наполовину закрывали правую щеку, и потому Такао особенно бросались в глаза движения её красных губ. Своей броской, взрослой внешностью она немного напоминала Рику-сан. И полностью отличалась от той женщины из дождливых дней.
— Что, Ёко, хочешь, чтобы тебя с ним познакомили? — потягивая шаосинское вино[38], насмешливо спросил Сяофэн таким тоном, будто разговаривал с младшей сестрой.
— А давайте! Разница в возрасте самая подходящая. И я буду рада заполучить такого младшего братика, как Такао!
— Вообще-то, у него уже есть девушка, — поспешно вмешался Такао. Но тут же подумал: «А я-то что беспокоюсь?» — и выразительно уставился на Сяофэна: мол, что с твоей любимой Ёко-сан происходит? Тот не обратил на него внимания и с невозмутимым видом продолжал цедить вино.
— Да-а? Вот жалость. Тогда и я с горя выпью. Да что там — напьюсь! — весело сказала Ёко.
— Выпьешь, значит... — Сяофэн поднялся с места и отправился на кухню за рюмкой. Заметив его нетвёрдую походку, Такао наконец сообразил, что тот пьян.
«Что же тут происходит?» — снова мысленно спросил он у крабовых панцирей.
Несколько дней назад Сяофэн пригласил его пообедать с ним и Ёко, а когда Такао отказался — ему не хотелось встревать в жизнь влюблённой пары, — тот чуть ли не на коленях начал умолять его прийти. Просьбу в такой форме отклонить было невозможно, и во второй половине ясного субботнего дня Такао, как и обещал, подошёл к дому возле станции метро Накано-Сакауэ. Вопреки его представлениям, что если уж селиться в этом районе, то обязательно в новенькой высотке, Сяофэн жил в старой пятиэтажке, построенной лет тридцать назад. Но так как на каждом этаже здесь было всего по две квартиры с открытой планировкой, его однокомнатная квартира на последнем этаже оказалась более чем просторной. Когда Такао вошёл в чисто прибранную гостиную, Ёко уже пила пиво. На этикетке значилось «Снежинка»[39], эта марка ему раньше не попадалась. Сяофэн готовил еду на кухне и крикнул оттуда: «Подождите, я скоро, выпейте пока что-нибудь!» Прежде Такао лишь несколько раз виделся с Ёко в ресторане. Когда она обернулась на его приветствие, её лицо почему-то выглядело грустным, и он на секунду задумался: «Разве тогда она была такая?» В пепельнице торчало несколько окурков с пятнами губной помады на фильтре. Попивая предложенный ему ячменный чай, он с некоторой опаской завёл с ней беседу, и лицо Ёко тут же просветлело, стало таким же, каким он его помнил.
Выпив четыре или пять рюмок подслащённого шаосинского, Ёко встала с места:
— Пойду помою руки.
Сяофэн проводил её коротким взглядом, повернулся обратно к Такао, взял со стола коричневую стеклянную бутылку и в очередной раз спросил:
— Точно пить не будешь?
Такао со смехом повторил своё обычное оправдание:
— До восемнадцати — ни-ни.
— Вот как... — с какой-то потухшей улыбкой отозвался Сяофэн. Выглядел он на редкость уставшим.
Сяофэн наполнил свою рюмку густой жидкостью и тихо пробормотал:
— Хочу уехать куда-нибудь подальше. — Прозвучало это так серьёзно, словно он сообщал важную тайну, и Такао невольно поднял голову. — Я всегда ищу что-нибудь, что заберёт меня с собой в другой мир. И сейчас тоже ищу.
Брошенные вскользь слова задели какие-то тонкие струны в душе Такао. Он вдруг понял, что ему впервые открылась слабость этого человека, и был необычайно этим тронут. Но прежде чем Такао успел спросить, что это значит, послышались шаги возвращавшейся Ёко, и вопрос повис в воздухе.
Такао заметил, что солнце уже садится, а комнату заполнили бледные тени. К тому времени в общем и целом они сколько смогли — выпили, что смогли — обсудили, «выполнили все пункты намеченной программы», и ими понемногу овладевала апатия. В этот момент у Сяофэна неожиданно зазвонил мобильный телефон. Ёко молча на него посмотрела, а Такао вздохнул с облегчением. Сяофэн взглянул на экран, встал, прошёл на кухню, на ходу снимая трубку, и ответил почему-то очень тихим голосом.
— Идите пока на крышу, я вас потом догоню. Там сейчас здорово, — зажав ладонью микрофон, попросил он и кинул Такао маленький ключ.
— На крышах всегда здорово, — со смутным ощущением, что их попросту попросили удалиться, обратился Такао к Ёко, выходя с ней из квартиры.
Они поднялись по низкой лестнице, открыли дверь, и перед ними распахнулось пространство метров двадцать длиной, подсвеченное закатом.
Сяофэн никак не шёл. Прошло десять минут, потом тридцать, солнце сползало всё ниже, на время скрылось за облаками, вынырнуло из-под них и окончательно спряталось за линией гор вдали. Тени в городе всякий раз резко менялись. Такао обеспокоенно смотрел на курившую спиной к нему Ёко и вдруг подумал: «Что, если Сяофэн позвал меня ради этого момента, ради того, чтобы Ёко-сан не ждала его одна?» Но если и так, он не мог придумать, о чём с ней сейчас говорить, а потому просто махнул рукой и улёгся на холодный бетон.
Находиться на крыше и правда было приятно. Как на бортике бассейна, которого на самом деле нет. Высоких домов в округе было мало, и со всех сторон открывался отличный вид.
«Вот, значит, — глядя вверх, думал Такао, — какой цвет у сумерек, когда в сезон дождей проясняется погода». Небо на западе отливало прозрачно-оранжевым, как тонко отрезанный ломоть лосося на просвет, а чем дальше от солнечного диска, тем ближе цвет подбирался к бордовому. Когда заря наконец погасла, небо медленно-медленно, незаметно для глаз, перекрасилось в тёмно-синий.
