То есть на вопрос о том, кто больше всего нравится, Толик, похоже, ответил одним словом «Алла».
– Я с большим уважением отношусь ко всем людям, с которыми работаю. Но по-человечески больше Алла, хотя она бывает очень разная.
– У них сразу возник такой творческий и энергетический контакт, – улыбнулся Дима, – они теперь как родные.
– Нельзя сказать, что родные, – отмахнулся смущенно Толик, – конечно, иногда, в кругу друзей, я ее называю мамой, но для меня она всегда была великим человеком.
В шоу-бизнесе легендарное имя «Артур А’Ким», которое является псевдонимом Толика, потому и вызывает священный трепет, что Пугачева его так высоко вознесла.
– Когда мы только познакомились, – вспомнил с улыбкой Толик, – после записи «Белого снега» она выступала в зале Чайковского с гей-хором из Лос-Анджелеса, в «Московском комсомольце» была огромная статья Артура Гаспаряна, в которой первое, что Алла Пугачева сказала, было: «Не переживай, Толяныч, прорвемся».
Спрашиваю, с кем еще из артистов оказалось приятно общаться.
– Я не могу их разделять. Иногда между артистами присутствует ревность, между певицами – своя, между певцами – своя. В нашем деле хуже всего ограничиваться работой с каким-нибудь одним артистом, это плохо и для нас, и для него. Например, Валерий Леонтьев работает исключительно с композитором Евзеровым, Евзеров ему, безусловно, не изменяет. Но они замкнулись внутри своего маленького конгломерата, и все у них стало очень однообразным. А когда ты работаешь с разными людьми, даже если они в какой-то степени конкуренты между собой, это идет на пользу одному и другому, хотя они об этом иногда забывают и обижаются. Как жена ревнует любимого мужа к коллективу на работе, в котором есть молодые девчонки, если она там не может присутствовать.
Засим «Толяныч» откланялся под предлогом необходимости срочно прослушать три миллиона раз каждый из вокализмов певца Филиппа.
А я приступила к блинам с творогом и Дмитрию Моссу. И сначала поинтересовалась истоками столь тесного мужского саундпродюсерского союза.
– Познакомились мы случайно, – улыбнулся Дима, пододвигая ко мне сахарницу, не догадываясь о том, что мне лучше не есть сладкого. – Толик тогда работал с группой «Восток», помните, была такая песня «Миражи». Так вот это – его работа. У меня была мастеринг-студия (мастеринг – работа с частотами, громкостью с целью организовать звучание всех песен в альбоме), то есть я тогда был звукорежиссером. У меня к этому тяга с детства, еще с того времени, когда я увидел первый синтезатор. Вообще, я по образованию скрипач, потом на гитаре начал играть. Толик, кстати, тоже музыкант и лауреат всероссийского конкурса. Я пришел к нему на студию и раскритиковал, мол, все у вас тут неправильно, и Толик сначала даже меня возненавидел. На следующий день после того, как он сделал песню «Миражи», мы пришли на студию в Останкино, организованную компанией «Медиастар». Там мы работали с Толиком день и ночь в этой гигантской студии размером с небольшой кинотеатр. Многие люди, с которыми мы там встретились, сейчас в Майами работают, делают известные проекты, в том числе Диму Билана. Какой тогда там был такой сгусток энергии и гениальности! Это были лучшие годы моего профессионального роста. Мы с Толей очень сошлись, у него был один метод: он делал аранжировки, у меня был другой подход, более звукорежиссерский, хотя я и сам аранжировки делаю. Я его просил все делать сразу так, чтобы играло, как надо, потому что я это все потом сводил. У нас на этой почве даже конфликт был. Но позже он мне сказал, что понял мою систему и что она клёвая, то есть не надо играть кучу бесполезного, если это потом все равно не будет использоваться.
– Кто был вашим первым клиентом с Толиком? – спросила я и, пользуясь тем, что Дима отвернулся к подошедшему официанту, отодвинула сахарницу обратно.
– Филипп Киркоров, – ответил, повернувшись, Мосс, – с песней «Единственная моя», а позже с альбомом «Ой, мама, шика дам».
Мой сыночек в далеком Парижске обожает этот альбом. Он по нему судит очень уважительно о российском шоу-бизнесе и даже научился правильно выговаривать фамилию «Киркоров».
– Это был наш первый проект, – продолжал Дима и снова заботливо пододвинул ко мне сахарницу. – Честно скажу, Филипп – наш самый преданный клиент, он нас не покидал, даже когда был кризис в 1998 году. Мы очень уважаем Киркорова. Он, конечно, сложный человек, как и все звезды, но он – молодец, плодовитый артист, записывает огромное количество песен. Можно, конечно, говорить, что это каверы или не каверы...»
– Что такое «кавер»? – спросила я и незаметно отодвинула от себя злосчастную сахарницу.
– Кавера, – пояснил мне Дима – двадцать пятый по счету сленговый шоу-термин, – это собственная интерпретация уже когда-то звучавшей песни. На Западе – это нормальная практика. Причем есть такое понятие, как «красовер» – когда даже академические вокалисты перепевают мировые поп-хиты. Знаете, раньше говорили, что русский саунд – это полная ерунда, вот на Западе – другое дело, так вот сейчас многие вещи у нас звучат не хуже.
Интересуюсь, почему они назвали свою компанию «Братья Гримм».
– Это была шутка. Как два брата акробата, сиамские близнецы, братья Гримм – сказочники.
Вспомнила про одноименный вокальный коллектив.
– У нас и юридическое название есть, и торговый знак. На том рынке, где нас знают, все знают, как нас зовут. Толик, кроме того, что он пишет музыку, он еще и автор текстов и подписывается, как Артур А’Ким. Кстати, он сейчас издает сборник своих стихов. Но в основном мы работаем в тандеме, он пишет стихи, а я музыку. Толик написал стихи ко многим песням Виктора Дробыша.
– Как произошло Ваше первое знакомство с Аллой Борисовной?
– Я... – И рука Димы потянулась через стол, но, слава богу, не задержалась на сахарнице и прошла мимо за бутылкой минеральной воды, – так подозреваю, что Филипп долго ей не говорил, где он пишется. Но, конечно, это Филипп привел Аллу Борисовну к нам в студию. Она очень спокойно относится к записи в студии, без пафоса, не так, как, например, Маша Распутина, которой наушники спиртом надо протирать и которая пьет только воду «Перье». Я думаю, что для профессионального артиста все равно, куда он пришел – он пришел на работу. Они не требуют гримерки с золотыми стульями. Главное – люди, студия – железо, можно и дома сделать студию и производить продукт. Самое сложное – это люди, наше преимущество в том, что мы долго работали с Толиком вдвоем, но так как надо развиваться, нам удалось собрать вокруг себя коллектив, в котором каждый человек является по-своему гениальным. Тот же самый Андрей «Рембо», я случайно о нем услышал. Он из Красноярска. Его проблема была в том, что он всегда работал с не очень хорошими аранжировщиками, поэтому у него был к нам несколько утилитарный подход. В результате мы притирались друг к другу целый год. Почему сейчас у нас такой хороший звук? Потому что нам удалось совместить его техническое понимание качества звука, и при этом не пропадает музыка. Это, во-первых, а во-вторых, когда-то я спросил одного человека, как он делает звук, он ответил, что нужно просто с самого начала делать все нормально. Секрет в том, что, когда я делаю песню с нуля, и каким бы ни было личное отношение к артисту, я заставляю себя эту песню полюбить. Рокеры иногда говорят: «Вот Вы попсу делаете, а мы – рок, у нас круче».
