«День дураков»
Первое апреля — самый весёлый день в году. Мама говорит, что в некоторых странах его называют «днём дураков». Придя в детский сад, я решил ради шутки кого-нибудь обмануть, но никак не мог выдумать розыгрыш посмешнее. После обеда наша воспитательница, Ирина Васильевна, хотела раздать конфеты, но оказалось, что кулёк наполовину пуст.
— Признавайтесь: кто съел конфеты? — строго спросила она.
Я подумал, что это как раз подходящий случай её разыграть и бодро выпалил:
— Я!
— Как тебе не стыдно! Ты наказан, встань в угол, — возмутилась Ирина Васильевна.
Я чуть не заплакал от обиды.
— Но ведь сегодня первое апреля. Это же шутка!
— Ничего себе шуточка — столько конфет съесть! — покачала головой воспитательница, но потом смягчилась: — Хорошо, в углу можешь не стоять, но сладкого больше не получишь. Даже первого апреля есть слишком много сладостей вредно.
Когда сестра привела меня домой, мама, как обычно, спросила:
— Ну как ты себя вёл?
— Хорошо, — угрюмо буркнул я и тут же подумал, что можно разыграть маму и бодро добавил: — Сегодня меня воспитательница целый день хвалила и всем в пример ставила.
— Молодчина! — сказала мама. — За это я дам тебе шоколадку.
Обрадовавшись, что на этот раз розыгрыш получился, я совсем разошёлся.
— Ирина Васильевна мне тоже за хорошее поведение целый кулёк конфет дала, — похвалился я.
— Да? Тогда шоколадку съешь завтра, — заявила мама и убрала плитку в буфет.
— Мама, но сегодня же первое апреля, — напомнил я.
— Даже первого апреля есть слишком много сладкого вредно, — возразила мама.
Так я в тот день сладостей и не получил, зато понял, почему первое апреля называют «днём дураков».
Копуша
Опоздал я на урок,
Но на то была причина.
Одеваться начал в срок,
Да запутался в брючинах.
И рубашка кое-как
Нацепилась спозаранку:
Ворот наперекосяк
И вдобавок наизнанку.
Всё пришлось переодеть,
Вновь бороться со шнурками.
Чтобы в школу мне успеть,
Обратился даже к маме.
К девяти я был готов,
Как всегда, одет опрятно —
От рубашки до шнурков.
Почему же, непонятно,
Отовсюду слышу смех:
«Ты похож на черепаху».
Ведь одет не хуже всех
Я не в панцирь, а в рубаху.
Первый ученик
Был сентябрьский день весёлый,
В первый раз пошёл я в школу.
Я решил: всегда и всюду
Лучше всех учиться буду!
Мне учёба по плечу,
Стать учёным я хочу.
Все учебники, тетрадки
Стану я держать в порядке,
И заметят в школе вмиг,
Я — отличный ученик.
Так неделю я учился,
На вторую притомился,
А шестого октября,
Я решил: наверно, зря
Поступил я в первый класс.
Я в учении завяз.
Мне учебник не в новинку,
Просмотрел я все картинки.
Станет скучно поневоле,
А учительница в школе
Почему-то каждый раз
Вечно спрашивает нас.
Любознательная, видно,
Только мне порой обидно:
Ведь она сама при этом
Точно знает все ответы.
Волшебная сила слова
В нашем первом «А» самая лучшая учительница в школе. Она всегда рассказывает нам что-нибудь интересное. Сегодня она говорила про волшебную силу слова и о том, как словом можно вылечить человека от болезней. Но когда она сказала, что словом можно убить, я не удержался и вставил:
— Это могут только колдуны. Для этого надо знать специальное заклинание.
— Ничего подобного. Убить можно самым простым словом, — возразила учительница.
— Как это? — не поверил я.
— Очень просто. Иногда от обидных слов человеку становится так больно, что он может заболеть и даже умереть, — пояснила учительница и с улыбкой добавила: — Так что прежде чем что-то сказать, сначала хорошенько подумай.
И я подумал. Про Борьку из восьмого «Б». Он был известным рэкетиром. Стоило ему появиться на этаже, где учатся младшие классы, как нужно было уносить ноги, потому что если попал в лапы к Борьке, то держись! Приходилось выворачивать карманы и прощаться с деньгами. При отсутствии денег можно было откупиться конфетами. Хуже всего, если не было ни того, ни другого. Тогда Борька давал по шее, как он говорил: «За моральный ущерб».
У Борьки были такие кулачищи, что с ним никто не связывался. Но если можно убить словом, то это меняло дело. Я живо представил себе, как произношу заветное слово, и поверженный Борька бревном падает к моим ногам. Я, конечно, не хотел его убить до смерти, но проучить Борьку стоило. Чем больше я об этом размышлял, тем заманчивее казалась эта идея.
Наконец я окончательно созрел для того, чтобы стать киллером. На уроках мои мысли были заняты предстоящим делом. Учительница даже несколько раз делала мне замечания. В другой раз я огорчился бы, но сейчас для меня главное было — не растерять бойцовский дух.
На большой перемене я увидел Борьку. Он по-хозяйски шёл по коридору, высматривая жертву. Ребята старались улизнуть или жались к стенкам, и только я гордо стоял посреди коридора, стойко, как батарейка «Энерджайзер». Борька, не спеша, подошёл ко мне, но не успел и рта открыть, как я выпалил:
— Борька, ты урод! Лох вислоухий!
Даже если бы я двинул Борьке кулаком в глаз, он и то удивился бы меньше. Мои слова явно возымели действие. На Борьку напал столбняк. Он стоял и молча лупал на меня глазами. Я понял, что такого бугая парой слов не свалить. Нужно сказать что-нибудь покрепче. И я сказал:
