образованных людей, которые активно голосовали за левые партии в 1950-х и 1960-х годах, но перестали это делать в период 1990-2020 годов, выделяются рабочие. Падение голосов рабочего класса за социалистические, коммунистические и социал-демократические партии в Европе, за демократов в США и лейбористов в Великобритании - хорошо известный феномен, который существует во всех западных странах. Наиболее очевидное объяснение этому заключается в том, что рабочие все больше чувствуют, что партии, которые должны были представлять их интересы, все менее успешно справляются с этой задачей, особенно в условиях падения занятости в промышленности и глобализации без достаточного коллективного регулирования.
Напротив, некоторые высокообразованные группы продолжают голосовать за левых (или стали более склонны голосовать за левых), включая учителей, средний и руководящий персонал в государственном секторе, медицинских работников и людей, работающих в сфере культуры. Другими словами, разворот образовательного раскола произошел не на пустом месте и не в неизменной среде. Он произошел в быстро меняющихся обществах, характеризующихся беспрецедентным повышением среднего уровня подготовки и доступа к среднему и высшему образованию в сочетании со столь же беспрецедентным расширением занятости в сфере услуг.
Тем не менее, было бы ошибкой сводить изменение раскола в образовании к изменениям в структуре голосования конкретных профессиональных групп (таких как промышленные рабочие и учителя). Мы находим такой же разворот в конкретных профессиональных группах и секторах экономики. Например, среди работников частного сектора (или, более узко, среди непромышленных работников частного сектора или также среди работников государственного сектора) мы обнаружили, что менее образованные люди с большей вероятностью, чем более образованные, голосовали за левые партии в период с 1950 по 1970 год, тогда как в период с 1990 по 2020 год наблюдается обратная картина. Не только промышленные рабочие перестали голосовать за левых: недовольство так же сильно выражено среди менее образованных работников сферы обслуживания. К сожалению, ограниченность данных не позволяет нам изучить взаимодействие между профессиональными и образовательными эффектами с такой точностью, как хотелось бы. Но у нас достаточно информации, чтобы сделать вывод, что изменение образовательного раскола - это общее явление, не ограниченное конкретным сектором или политической партией.
Избирательные левые и менее обеспеченные классы: Анатомия развода
Как мы можем объяснить, почему электоральные левые, которые в 1950-х и 1960-х годах были партией рабочих и других менее обеспеченных групп населения, в 1990-х и 2000-х годах стали партией высокообразованных людей? Мы не сможем полностью ответить на этот вопрос, пока не изучим траектории США, Великобритании и других стран, а также многие процессы, которые могли способствовать этой сложной эволюции. Для упрощения, возможно, будет полезно разделить объяснения на две большие категории: одна основана на социальной гипотезе, другая - на гипотезе нативизма (эти две гипотезы не исключают друг друга). Социальная гипотеза, которую я считаю более важной и убедительной, заключается в том, что менее обеспеченные классы чувствовали себя все более и более покинутыми левыми партиями, которые все больше черпали поддержку у других социальных категорий (в частности, у более образованных). Нативистская гипотеза, напротив, скорее утверждает, что левые партии были брошены менее благополучными классами, которые были фатально увлечены сиренами расизма и антииммиграции. Последняя гипотеза особенно широко распространена в США, где часто (правильно) указывается, что обездоленные южные белые начали медленный переход в Республиканскую партию после того, как демократы взялись за дело расового равенства и десегрегации в 1960-х годах. Более того, многие исследования как в Европе, так и в США подчеркивают существование растущих расколов вокруг иммиграции и мультикультурализма, которые якобы вбили клин между менее благополучными классами и левыми избирателями. Эта гипотеза заслуживает серьезного отношения, и я внимательно рассмотрю ее в последующих статьях. Нельзя отрицать, что в последние десятилетия нативистские, расистские и антииммигрантские темы использовались до предела как партиями традиционных правых (начиная с Республиканской партии в США и Консервативной партии в Великобритании), так и новыми ультраправыми движениями, мобилизовавшимися вокруг этих вопросов (архетипом которых является Национальный фронт во Франции).
Тем не менее, нативистская гипотеза создает множество проблем и, на мой взгляд, не дает правильного объяснения наблюдаемым изменениям. Ключевым фактом является то, что изменение образовательного разрыва - это долгосрочное явление, начавшееся в 1960-х и 1970-х годах не только в США, но и во Франции и Великобритании, что произошло задолго до того, как иммиграционный разрыв стал действительно заметным в Европе. Очевидно, что для элиты очень удобно объяснять все стигматизацией якобы расизма менее благополучных слоев населения. Однако расизм не является более "естественным" среди наименее обеспеченных классов, чем среди обеспеченных. Если бы менее обеспеченные слои населения действительно поддерживали антииммигрантские движения, их явка должна была бы быть сегодня на пике. Тот факт, что она очень низкая, ясно показывает, что многие менее обеспеченные избиратели не удовлетворены представленным им выбором. Наконец, когда мы рассмотрим весь спектр стран, по которым у нас есть сопоставимые данные, мы обнаружим, что образовательный раскол изменился на противоположный и там, где иммиграционный раскол практически не играет никакой роли. Все это говорит в пользу социальной гипотезы, то есть идеи о том, что менее благополучные классы чувствуют себя брошенными левоцентристскими партиями. Действительно, нативистский дискурс укрепился на этом чувстве брошенности в надежде привлечь на свою сторону этих разочарованных избирателей.
Браминские левые" и вопрос социальной и образовательной справедливости
Давайте попробуем теперь лучше понять значение социальной гипотезы на примере Франции. Снова посмотрим на эволюцию, наблюдавшуюся с выборов в законодательные органы 1956 года до президентских выборов 2012 года (рис. 14.9). В 1956 году 72 процента избирателей не имели диплома об окончании начальной школы. В 2012 году под это описание подходило только 18 процентов избирателей. Другими словами, подавляющее большинство детей и внуков менее образованных избирателей 1956 года смогли дольше проучиться в школе, некоторые из них получили дипломы о среднем образовании, а другие - дипломы о высшем образовании того или иного типа. Поразительно то, что среди этих детей и внуков те, кому удалось поступить в университет (и особенно те, кто получил более продвинутые университетские степени), продолжают голосовать за левые партии с той же частотой, что и менее образованные избиратели 1956 года. Те, кто довольствовался дипломами о среднем образовании (особенно те, кто получил только бреве и не дошел до бакалавриата), явно с меньшим энтузиазмом голосовали за те же партии. Те, кто "остался" на начальном уровне или бросил учебу до окончания начальной школы, массово покинули левые партии.
Естественным объяснением такого недовольства электоральными левыми является восприятие того, что левые партии полностью изменили свой характер и приняли совершенно новые платформы. Кратко говоря,
