Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 227
Другой главной целью Ги в тот период было конкурировать с французскими акционерными банками, которые обгоняли «Братьев де Ротшильд» начиная с Первой мировой войны. Поэтому он привлекал депозиты, увеличивал чистую стоимость компании и создавал сети филиалов. Хотя Парижский дом в первые два послевоенных десятилетия увеличил свои депозиты семикратно, его баланс, впервые опубликованный в 1965 г., показывал всего 421,5 млн (новых) франков (31 млн ф. ст.) — сущий пустяк по сравнению с 20 млрд франков «Лионского кредита». Сократить разрыв удалось в 1967 г., после того, как был принят закон об отмене различия между инвестиционными и депозитными банками. Ровно через 150 лет банк «Братья де Ротшильд» превратился в «Банк Ротшильд», компанию с ограниченной ответственностью с капиталом около 3,5 млн ф. ст. и новым современным офисом на месте исторического здания на улице Лаффита. Целью, по словам Ги, является «привлечение как можно большего количества ликвидных ценных бумаг широчайшей клиентуры и охват по возможности широчайшей области». Формально новая структура подразумевала растворение семейного контроля: у трех партнеров имелось всего 30 % акций, в то время как остальное принадлежало «Компани дю нор» (у которой имелось около 20 тысяч акционеров). Но пока Ротшильды занимали господствующее положение в «Компани дю нор», такая «демократизация» была лишь теоретической. В 1973 г. Эли скромно заверял интервьюера: «Невозможно сравнивать влияние банка Ротшильдов в 1850 г. и в 1972 г. В то время… мы были первыми. Сегодня мы не настолько дураки, чтобы считать, что мы нечто другое, чем мы являемся на самом деле… мы — пятнадцатые». Он, разумеется, скромничал, учитывая размер «Компани дю нор», которая фактически стала материнской компанией для банка: в 1966–1968 гг. ее капитал стремительно вырос с 52,8 до 335 млн франков (около 5 млн ф. ст.). «Банк Ротшильд» черпал дополнительную силу из своих связей с Джеймсом Голдсмитом (который вошел в состав правления). «Банк Ротшильд» приобрел 72 % его «Дискаунт банка» за 5 млн ф. ст. и собирался приобрести еще три банка, чтобы довести общее число дочерних компаний до 21 и принять на работу около 2 тысяч человек. В 1978 г., когда «Банк Ротшильд» полностью поглотил «Компани дю нор», его активы оценивались в 13 млрд франков (около 1,3 млрд ф. ст.).
Французские Ротшильды выросли бы еще больше, если бы не раскол, из-за которого в 1930-е гг. Мориса отлучили от Парижского дома. Судя по всему, Морис, которого в семье считали «паршивой овцой», неплохо преуспел в Нью-Йорке во время войны. Он так успешно спекулировал товарами — и ему так повезло с наследством, — что ко времени своей смерти в 1957 г. Морис, наверное, был самым богатым из всех Ротшильдов. Хотя его сын Эдмонд проходил стажировку в банке «Братья де Ротшильд», работая в компании «Трансокеан», вскоре он решил основать собственную компанию венчурного капитала, «Компани финансьер» (Compagnie Financière), которая, среди прочего, спонсировала невероятно успешную туристическую компанию «Клуб Медитерранне» (Club Med).
Возрождение французских Ротшильдов не было связано только с финансами. Хотя, как и в Англии, некоторые из многочисленных домов семьи пришлось продать или передать государству после войны[255], Ги и его кузенам вскоре удалось возобновить традиционный для Ротшильдов образ жизни в верхушке парижского общества. Ги и в особенности его вторая жена так же часто упоминались в колонках сплетен или репортажах, посвященных скачкам, как и на финансовых страницах; именно вторая жена уговорила Ги заново открыть Ферьер и устраивать там пышные балы-маскарады, например «Бал Пруста» (1971) и «Сюрреалистический бал» (1972). Тем временем другая ветвь французской части семьи уделяла много внимания виноградникам в Мутоне, которые Филипп унаследовал после смерти своего отца Анри в 1947 г. вместе с расположенным неподалеку замком д’Армайяк (приобретенным в 1933 г.). Более старые виноградники Лафита оставались в совместной собственности потомков Джеймса по мужской линии, хотя в основном ими управлял Эли, а позже Эрик, сын Алена. Кстати, многолетнее соперничество между владельцами «Мутона» и «Лафита» из-за классификации вина привлекало почти столько же внимания, сколько и приемы в Ферьере.
Публичность французских Ротшильдов имела и политическое измерение. В 1954 г. привлечение бывшего государственного служащего Жоржа Помпиду к управлению пошатнувшимся филиалом «Транс-океана» прошло незамеченным: Помпиду, заместитель комиссара по делам туризма, был всего лишь мелким служащим. Однако Помпиду сочетал свое восхождение на пост генерального управляющего с осторожным культом генерала де Голля, который тогда находился в добровольной политической отставке. Когда де Голль вернулся к власти на волне «алжирского кризиса» и стал президентом Пятой республики, Помпиду покинул «Банк Ротшильд» и полгода руководил президентским управлением персонала. Он вернулся в политику в 1962–1968 гг., став вторым премьер-министром в правительстве де Голля. Прошлые связи Помпиду с улицей Лаффита весьма способствовали распространению мифа о власти Ротшильдов как слева, так и справа, хотя, возможно, значение связей с Помпиду сильно преувеличивали. По иронии судьбы, именно время, когда Помпиду стал президентом — после ухода де Голля в 1969 г., — совпало с углубляющимся кризисом в «Банке Ротшильд».
Несмотря на структурные различия «Банка Ротшильд» и «Н. М. Ротшильд», процесс восстановления связей между парижскими и лондонскими Ротшильдами начался уже в 1962 г., когда Французский дом инвестировал 600 тысяч ф. ст. в новую компанию под председательством Ги, очевидно символизирующую воссоединение Ротшильдов: «Ротшильдс секонд континьюэйшн» (Rothschilds Second Continuation). За ней последовала вереница совместных предприятий. Парижский дом оставил 60 % акций «Пяти стрел», холдинговой компании, основанной для управления горнодобывающими интересами английских Ротшильдов в Канаде. Лондонский дом затем присоединился к Варбургам и еще двум компаниям — членам синдиката по управлению имуществом «Когифон». Через год оба дома сотрудничали при учреждении Европейской имущественной компании, а в 1968 г. Ги де Ротшильд стал партнером банка «Н. М. Ротшильд», а Ивлин был назначен в совет директоров «Банка Ротшильд». Важным шагом в этом направлении стало превращение нью-йоркского филиала «Амстердам оверсиз» в «Нью-Корт секьюритиз», в число акционеров которого входил не только «Банк Ротшильд», но и «Банк приве» (Banque Privée) Эдмонда со штаб-квартирой в Женеве. В 1969 г., когда «Национальный провинциальный банк», после его поглощения «Национальным Вестминстерским банком», сократил свое участие, была создана гораздо более крупная организация по тем же принципам: «Ротшильд интерконтинентал банк» (РИБ) объединил не только Лондонский дом (получивший пакет в 28 %) и парижский «Банк Ротшильд» (с 6,5 %), но и «Банк приве» Эдмонда (2,5 %), а также «Пирсон, Хелдринг и Пирсон» и две компании из континентальной Европы, имевшие исторические связи с Ротшильдами: «Банк Ламбер» из Брюсселя и кельнский банк Соломона Оппенгейма-младшего.
Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 227
