Под вертолетом Ширма, за ней пустырь.
Видны Шар, институт, башня – уже близко, можно успеть.
чем выше, тем космичней.
что обычно темно.
К проходной НИИ подкатил черный лимузин, из него быстро вышел Буров и через крайнюю левую секцию А-Б-В проследовал в зону. Он сегодня досадовал на свой принцип: ночевать дома. Конечно, там старенькая мама, она волнуется, когда его нет, не уснет – и ничего ей не объяснишь. Материнский терроризм, из-за которого он до сих пор не женат. Надо освобождаться. Поэтому – а не только из-за «пускового дня» – и прикатил на добрый час раньше. Совесть замучила: там, наверху, вкалывают без него. Об этом помнил все время дома. А если закончили – ждут опять-таки его. Приказал строжайше: без него ни-ни! Так что наверх, мимо кабинета и координатора, сразу наверх!..
День текущий: 15,28924 ноября, или 16 ноября, 7 час 56 мин Земли
На уровне К2 (зона): 16 ноября, 15 час 50 мин
(вертодром)
Любарский криво-косо посадил вертолет, ударился шасси о площадку, сбросил газ и, не дожидаясь, пока остановятся лопасти винта, ринулся вниз; ему чуть голову не снесло. На проходной Петренко, спасибо, оказался на месте, в своей комнатке в секции К-Л-М.
– За мной! – на ходу бросил Варфоломей Дормидонтович; комендант рысцой пошел рядом. – Кто наверху?
– В координаторе Малюта, начплана Документгура…
– На самом верху!
– На крыше Панкратов, Климов, Терещенко… этот, как его… Имярек. Сейчас проследовали Виктор Федорович. Сказали, что туда…
«Ох!..»
– Бегом к себе, свяжитесь с крышей. Передайте: я запрещаю начинать и включать. Категорически!
– Что?
– Они знают. Бегом!
Комендант исчез – тоже рысцой. Любарский прошел под аркой – успел в нижний лифт. Там было человек шесть.
– Всем выйти!
Таким его еще не видели.
– А что случилось, Варфоломей Дормидонтович?..
– Следующего ж пять минут ждать…
– Да выходите, о господи! – Он выталкивал их в спины.
Нажал кнопку прямого подъема. Голова работала, как компьютер.
«Будет еще средний, потом верхний… паузы там еще более. Время перехода от К2 до К150 умножается всего лишь наполовину меньше, то есть на тридцать семь с половиной… а если они уже на вышке, на пятьдесят. Все равно много, пройдут верхние К-часы… Они там, и Буров там… Всего-то и надо сбить настройку трубы, прицел ее в МВ…»
Под эти мысли вышел на сорок седьмом этаже. В долгую минуту ожидания среднего лифта поколебался: вернуться в координатор, попытаться связаться с крышей?.. Нет, тоже долго. И Петренко может не успеть, он только еще взял трубку. Вперед.
Этот лифт доставил на сто двадцатый. А там верхний только ушел, это показало мелькание полоски сбоку. И вверху его могут задержать, так часто делают – ведь там он появляется через часы.
7
Здесь сотки пикали неспешно, почти как секунды. Меняющаяся Вселенная развертывала свои циклы в три-четыре секунды – а это один пролет лестницы. Даже если шагать через ступеньку. Он так и шагал. Пролет – миропроявление, еще пролет – еще миропроявление… которое из них вещественное, какое «анти»?.. Пролет – миропроявление. Пиканье соток еще замедлилось, 90-й уровень. Сердце колотилось, но не отказывало. Теперь два пролета – миропроявление. И из каждого могут взять пробный камень. Камешек из МВ на миллиард тонн (Варфоломей Дормидонтович не знал, что переиграли на многомиллиарднотонные «камешки»)… Аннигиляция и есть физическое «против лома нет приема». Против ЛОМДа даже – заглавными, трехступенчатого – тем более…
Вверх, вверх! Пиканья еще реже, теперь на три пролета – миропроявление.
«…Так они и происходят, сверхновые. В тех К-глобулах могут быть свои режимы метапульсаций с переходом от вещества к антивеществу, свои частоты – а уж устроится необходимый Контакт пространств одного с другим от естественных причин или от дури-незнания тамошних разумников, дело второе. Прокол пространства доставит антивещество из смещенной фазы куда надо – и…
Вот сейчас здесь и выйдет такой прокол. И Контакт.
А то, что вспыхнет не Солнце, а Земля, так нам от этого не легче.
…И никто ничего не знает. Незнание как космический фактор, космическая сила. А сразу и не объяснишь. Если бы не вникал полтора месяца в дискеты Пеца, сам бы не дошел, не знал. А против лома нет приема. Никто ничего не успеет понять. Придется самому. Я единственный… Успеть, успеть!.. И без объяснений, без разговоров. Все прервать сразу!»
А на площадке сто двадцать первого уровня, оказался очень кстати (или очень некстати) кем-то забытый лом. Увесистый и ржавый. Верно, еще от ремонтников после Шаротряса; сбивали куски бетона с рваной арматуры. Любарский его подхватил – и опирался, как на палку, прыгая по ступеням, греб, будто веслом, в бурном НПВ-море. Пёр вверх под пиканье соток.
«Они сами там все знают и все сумеют, что им меня ждать!.. Захваченный в МВ ком запросто „взвесят“ по напряженной вибрации НПВ-оболочки. С точностью до миллиона тонн, точнее и не надо. По мере приближения к барьеру, к зеву Ловушки ГиМ-3 они смогут и увидеть, если не в цвете, то хотя бы форму: округлый этот ком-болид или с острыми углами, продолговатый или шаровой; это важно оценить заранее, чтоб аккуратно положить его среди других комьев и камней на полигон. Положить! Такой же среди таких… Они будут действовать споро, спокойно и уверенно, потому что все рассчитали наперед и много знают. Кроме одного. Того самого. А против лома нет приема…»
8
Уфф… отвлечемся, переведем дух. Поговорим об ином, обычном, о всяком. О том, что по телику показывают. Или в кино.
Надо сказать, что Варфоломей Дормидонтович, как человек уравновешенный и высокоинтеллигентный, терпеть не мог подобных сцен, когда их показывали по телевизору. Погони, драки – это было не для его взыскательного взгляда. Особенное отвращение вызывал у него показ драк, побоищ, даже перестрелки в научно-техническом антураже: в лабораториях, космических кораблях, заводских цехах – с порчей сложного оборудования. Он хорошо знал, что в таких местах утверждают себя и побеждают не кулаком, не пистолетом – знанием, умением, высокой квалификацией. И как только нарывался на что-то подобное, тотчас переключал канал.
С особенным презрением он отстранялся от ТВ-триллеров с взрывными устройствами, на которых было крупное, демонстрационное, явно для зрителей, «табло времен», отсчитывавшее минуты, секунды и доли секунд до взрыва. И спасали положительных героев, ловили или убивали отрицательных тютелька в тютельку в последнюю секунду. Нет таких «табло» на взрывных устройствах.
