Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 228
а он, в свою очередь, переложил эту заботу на плечи подчиненного, который то переживал из-за возложенной на него ответственности, то злился на оскорбления пленников. Лорд Батхерст допустил преступную небрежность, не потребовав, чтобы Ост-Индская компания отдала Наполеону «Колониальный дом», а Лоу не хватило благородства, чтобы предложить это самому, и он предпочел оставить имение для себя и своей семьи. Его мотивы были не столь преступными, но, вероятно, более низкими, чем предполагал Наполеон.
Хадсон Лоу привез с собой дерево для постройки нового обиталища своего пленника; еще он привез мебель и книги. Для защиты от сменявших друг друга жары и сырости требовались более прочные материалы. Наполеон отказался от всего, кроме книг, взял несколько томов из плохо подобранной библиотеки, жадно читал их и часто делал предметом вечерних дискуссий. Хотя вечера в Лонгвуде были грустными, их, если можно так выразиться, освещал блеск его интеллекта. Иногда беседы становились резкими, временами, хоть и очень редко, – веселыми, а порой, когда речь заходила об истории, войне, науке и литературе, доходили до таких высот, которые оказывались недосягаемыми для аудитории.
Наполеон часто играл с детьми, читал им для развлечения басни Лафонтена, сожалея, что многие глубокие наблюдения автора недоступны маленьким слушателям, но у него всегда наготове был подходящий аргумент, способный повлиять на их умы. Один из сыновей госпожи Монтолон пожаловался, что ему приходится учиться каждый день. Наполеон спросил его: «Ты ешь каждый день, мой маленький друг?» – «Да, сир». – «Ну так раз ты ешь каждый день, значит, и учиться должен каждый день».
Среди привезенных на остров книг были памфлеты, связанные с событиями, могущими его заинтересовать. Некоторые из них были написаны против Наполеона, некоторые – против его врагов. Среди них обнаружился «Словарь флюгеров», ставший очень популярным в 1815 году, потому что клеймил непостоянство государственных деятелей, которые в своем стремлении удержаться на посту, не задумываясь, предлагали свои услуги то одному правительству, то другому. Эта книга, написанная противниками Бурбонов, естественно, очень нравилась несчастным изгнанникам, которые испытывали глубокое удовлетворение, видя, как наказывают тех, кто вместо того чтобы, как они, чахнуть на Святой Елене, разгуливают по Тюильри. У Наполеона книга вызвала улыбку, когда он прочитал ее в первый раз, но быстро ему наскучила, и он отбросил ее в сторону.
«Отвратительная книга! – воскликнул он. – Она унижает Францию, унижает человечество! Если верить ей, Французская революция, породившая благородные принципы, превратила нас всех – аристократов, буржуа и крестьян – в кучку деградировавших существ. Это ложное и несправедливое утверждение… Не надо радоваться наказанию ваших врагов, ибо карающий их меч – обоюдоострый!» Кто-то заметил, что те, кого он оправдывает, предали его. «Нет, – возразил он, – они не предали, они оставили меня, а это совершенно другое дело. На свете гораздо меньше предателей, чем вы думаете, но, с другой стороны, есть множество слабых людей, которые отступают под давлением обстоятельств сильнее, чем они сами».
«Фуше, – добавил Наполеон, – единственный настоящий предатель, которого я знаю. Мармон, несчастный Мармон, который ранил меня сильнее, чем Фуше, не был предателем. Он сбился с пути из-за тщеславия и стремления сыграть великую роль, и он верил, что, покинув меня и лишив возможности разгромить коалицию в Париже, спасает Францию от страшной катастрофы. Но он не предавал меня, в отличие от Фуше.
Предатели, – повторил он, – встречаются реже, чем вы думаете. Большие пороки и большие добродетели – это исключение. Люди в большинстве своем слабы и непостоянны из-за своих слабостей, они ищут выгоду, где только могут, они лишь преследуют собственные интересы, часто не имея намерения навредить другим, и, в целом, больше заслуживают жалости, нежели порицания. Их надо принимать такими, какие они есть, и по возможности подталкивать к высоким поступкам. В одном можете быть уверены – презрение никогда не возвысит их. Если вы хотите, чтобы люди напрягли все свои силы, вы должны заставить их поверить, что они лучше, чем они есть на самом деле. В армии трусы становятся храбрецами, если сказать им, что они храбрецы. С людьми можно иметь дело, только если убедить их, что они обладают теми достоинствами, которые вы хотите в них видеть».
Эта тема плавно перетекла в другую, и в ее обсуждении Наполеон проявил тот же практический подход к жизни и ту же возвышенность мысли. «Чрезмерное недоверие к людям, – сказал он, – это проявление слабости, а не мудрости. Постепенно вы вообще перестанете кому-то доверять, будете сомневаться в своем выборе и часто пренебрегать полезными средствами. К тому же, если станет известно, что вы человек подозрительный, все в вашем окружении будут стремиться обратить это себе на пользу. Если бы я слушал всё, что мне говорили, у меня были бы в армии одни трусы, а дома – одни предатели. Здесь вас совсем немного, друзья мои, и все вы вынуждены быть любезны друг с другом. Я не верю злым словам, которые вы говорите об одном из вас, и я прав». (Наполеон намекал на определенные разногласия, которые начинали его беспокоить.) «Нет, – продолжал он, – людям не надо верить, когда они плохо говорят друг о друге. Ланн умер за меня как герой, хотя он часто говорил такие вещи, что, отнесись я к этому серьезно, его пришлось бы обвинить в государственной измене. Вот почему, имея за плечами большой опыт, я считаю, что лучше не знать, что о тебе говорят, каким бы великодушным ты ни был, ибо некоторые высказывания очень трудно простить».
В другой раз, взяв в руки один из опубликованных в Англии грязных памфлетов с обвинениями в свой адрес, Наполеон бегло просмотрел его и сказал. «Если верить моим врагам, то это именно я коварно убил Клебера в Египте, застрелил Дезе в Маренго, задушил Пишегрю в его камере! Клебер, Дезе, Пишегрю! Я высоко ценил Клебера, несмотря на его недостатки. Он слишком любил удовольствия и временами бывал опасно равнодушен, но страстно ценил славу и был непревзойденным воином. Я убил человека, из-за смерти которого я же потерял Египет!.. Дезе был ангелом, я любил его больше кого бы то ни было, и он любил меня больше всех. Именно его появление обеспечило победу при Маренго. И неужели я мог его убить в тот самый момент, когда он оказывал мне услугу, предвещавшую множество других!.. Что же касается Пишегрю, он был, пожалуй, самым умным генералом Республики. Он был одним из моих учителей в Бриенне, и воспоминание об этом всегда вызывало во мне чувство глубокого сострадания к нему. Командуя армией, он совершал преступления, которые разоблачил Моро. Бедняга навредил себе сам, без моего участия…
И
Ознакомительная версия. Доступно 46 страниц из 228
