удивительно отчетливый — звучал в моей голове прямо поверх стука колес, который становился все тише.
— Вот и Филиппо был одним из них. Монах, прославившийся не столько своими идеями, сколько упорством, с которым их защищал. Но ты его, скорее всего, знаешь под другим именем… Джордано Бруно.
Хотя электричка продолжала мчаться вперед, колеса больше не стучали, и в голове, ставшей пугающе пустой, теперь летали только его слова. А затем прямо среди них вспыхнуло ярко-красное пламя, мигом охватившее весь мой мозг — первая ассоциация с именем Джордано Бруно.
— Большая часть тех, кто его знает, — продолжил Сэл, будто подливая горючее в это пламя, — даже не вспомнят, что именно он защищал. Однако за это он был готов умереть и умер… Так бывает с каждым, кто всерьез одержим ею. Сам восходит на костер собственных амбиций и сам же сгорает в нем дотла…
Поток сознания неожиданно разделился, как расходятся в стороны машины на перекрестке. Я — истинный я — отправился куда-то на задворки рассудка, а голос Сэла словно стал моим внутренним голосом — голосом благоразумия, который звучит в моменты сомнений и шепчет советы, ограждая от опасности. Обычно такому голосу веришь безоговорочно, потому что он говорит держаться от огня подальше — а огонь и правда сжигает дотла.
— У нее был шанс его спасти. Ей давали возможность поговорить с ним, чтобы переубедить. В итоге она просто поцеловала его и отправила умирать. Таков удел всех ее фамильяров…
То, что начиналось как беседа двух попутчиков, больше не было разговором. Теперь это стало настоящим сражением, которое велось прямо в моих извилинах, превратившихся в траншеи и укрытия. Ища поддержки, моя рука машинально дернулась к груди. Однако медальона, который бы мог меня защитить, на мне сейчас не было. Рассердившись на Би, начав сомневаться в ней, я сам оставил его дома.
— Ты ведь не хочешь закончить так же? — голос Сэла все глубже пробирался в мысли. — Для тебя отказаться от Би гораздо безопаснее, чем оставаться с ней. Больше, чем получил, ты от нее уже все равно не получишь…
Каждой фразой он пытался занять мой мозг, отвоевать своими словами как можно больше места в моей голове — и только от меня зависело, сколько я ему позволю.
— Прислушайся к собственному благоразумию…
Голос, свободно паривший среди извилин, уже звучал точь-в-точь как мой собственный — теперь я будто сражался с самим собой. Будто сам себя убеждал себе поверить.
— Вспомни про свои интересы. Тебе невыгодно с ней оставаться…
Мозг как по команде безостановочно подкидывал воспоминания — все случаи, когда Би меня обманывала, заставляла, загоняла в клетку, пытаясь доказать что-то… Что? Я почему-то уже и сам не помнил. Единственное, что помнил, — что мне это не нравилось и сам я от этого ничего не получал… Но ведь это не так! Я напрягся, пытаясь ему хоть что-то противопоставить. Хоть одно воспоминание, которое докажет обратное.
— Зачем? Зачем тебе вообще все эти проблемы?.. Зачем тебе нужна она?
Мысли запнулись друг о друга. Стоп, а почему я вообще хочу не дать ему себя переубедить?..
Солнце, отразившись в проносящемся мимо столбе, ударило блеском прямо по глазам, всколыхнув внезапное воспоминание. Точно так же сегодня утром в руках Яны сверкнул маленький медальончик — талисман, который той подарила Би. Потому что ей оказалось не наплевать, потому что хотела защитить от таких, как Сэл, и его прихвостней, инкубов, сатиров, способных залезть в голову и заставить верить во все что угодно, чтобы потом просто использовать. Интересно, о чьей выгоде в данном случае шла речь?
Магия Сэла занимает только пустоту… Слова Би вдруг выпорхнули из самых глубин, перебив мутный поток воспоминаний, которыми забивал мои мысли он. Почувствовав, что я сегодня без медальона, что я в сомнениях, этот Демон Иллюзий, бывший Ангел Веры, внаглую пытался залезть в мою голову. Мягким голосом самообмана призывал следовать благоразумию и выгоде, а на самом деле — поддаться страху и прогнуться под обстоятельства.
С древних времен я прихожу к тем, кто на распутье, кто потерял надежду. Прихожу, чтобы поддержать и дать веру, чтобы помочь…
… повернуть обратно.
Я понял то, чего он недоговорил.
Они и правда вечные соперники — потому что ведут в разные стороны. Человек, идущий своим путем, рано или поздно столкнется с пропастью — бездной обстоятельств, которые сложно и страшно преодолеть. Появляясь, Сэл шепчет развернуться и уйти обратно — сворачивая, пропасти за спиной уже не видишь. Вот только она останется с тобой на всю жизнь, и твои пути всегда будут ею ограничены. А Би дает уверенность, что ты сможешь преодолеть эту пропасть, если не сдашься и будешь искать как. Из них двоих только она была со мной честна. Все, что говорил Сэл, было просто иллюзиями. Его безопасный и выгодный маршрут был маршрутом в обратную сторону.
Пусть на мне и не было медальона, который связывал меня с Би, но за то время, что мы провели вместе, меня связывал с ней уже не только медальон. Я верил ей. И Сэлу в моей голове больше не было места.
— Спасибо за участие, — сказал я, встретив его взгляд, — но я не готов повернуть обратно. Я хочу идти только вперед.
Стук колес снова вернулся, вытесняя его голос.
— И, пожалуй, — добавил я, — не совсем честно продолжать этот разговор без нее.
— Пожалуй, тут ты прав, — хмыкнул Сэл, однако уже не в моей голове.
В следующий миг лязгнула дверь тамбура, и в вагон, хмурясь, зашла Би. Оставалось загадкой, как именно они передают друг другу координаты. В аду есть свой GPS?
Хмурясь все сильнее, Би стремительным шагом подошла к нашим скамейкам и ненадолго замерла, словно решая, к кому подсесть. А потом села рядом.
— Опять начинаешь! — бросила она, с досадой ткнувшись глазами в Сэла.
Ухмыльнувшись, он поднялся с места.
— Ну ладно, не буду мешать. Всего хорошего…
Галантно махнув рукой, он развернулся и под мрачным взглядом Би направился к двери тамбура. Та лязгнула, послушно распахнувшись, и Сэл скрылся из виду. Исчез он или вышел прямо из движущейся электрички, было без разницы. Вряд ли бы он сел на ступеньки дожидаться следующей остановки.
Проводив его, Би перевела взгляд на меня — и судя по тому, что он стал не намного светлее, лишь часть ее суровости была вызвана Сэлом, остальная же была моей.
— И почему ты без медальона? — спросила она.
— Джордано Бруно? — ответил я вопросом на вопрос. — А заманивала на Казанову…
Она усмехнулась,
