все удалил».
Рядом с баблом мгновенно высветилось, что сообщение прочитано. Не сводя глаз, я продолжал гипнотизировать окошко, сам не зная, на какой ответ рассчитываю. Сейчас мне бы хватило даже индикатора, что она пытается хоть что-то напечатать. Секунды проходили, стук колес становился все размереннее — электричка сбавляла скорость, приближаясь к очередной станции. Устав смотреть на безжизненный экран, я затолкал смартфон в карман и отвернулся к окну.
Мимо мелькали частные домики, дачи, огороды и старые трехэтажные блочки. Дрогнув, электричка встала на рельсах, и двери отворились. Большая часть пассажиров вышла на потрескавшийся перрон, включая влюбленную школьницу, однако с самой остановки никто не вошел. Дернувшись, поезд снова тронулся, и теперь, кроме меня, в вагоне остались всего пара человек, сидящих в другом конце. Пейзаж за окном был все таким же уныло однообразным. Понимая, что ничего не потеряю, я закрыл глаза, надеясь остаток пути просто проспать.
Впустив поток холода, громко лязгнула дверь, ведущая из тамбура. Следом раздались отчетливые шаги — раздражающе приближающиеся, которые не заглушал даже нарастающий стук колес. А потом напротив меня скрипнула скамейка. Серьезно, в пустом вагоне подсесть к кому-то? Настолько не хватает внимания? Хмурясь, я открыл глаза и чуть не открыл следом рот.
На скамейке напротив, лицом к лицу ко мне, в белоснежном деловом костюме, удивительно не вязавшимся ни со стареньким вагоном, ни с облезшей станцией, на которой он появился, сидел Сэл. Что, у него здесь дача? И что выращивает? Яблоки?
Несколько минут мы молчали — я угрюмо, всем видом показывая, что ему не рад, а он довольно, давя своей улыбкой мне на нервы. Под его черными глазами, в которых вполне можно утонуть, даже просто тупить в окно не получится. И что, так будет до самого конца? Так это еще больше трех часов!
— Да что вам опять надо? — не выдержал я.
Сэл неспешно качнул головой.
— Ничего. Просто оказался рядом. Такое ощущение, что тебе не с кем поговорить. Хочешь — поговорим, нет — помолчим…
Чувствуя во всем этом издевку, я сцепил руки на груди и отвернулся к окну, наглядно выражая свое желание. Однако он, предложивший помолчать, молчать явно не собирался.
— С древних времен я прихожу к тем, кто на распутье, кто потерял надежду. Прихожу, чтобы поддержать и дать веру, чтобы помочь…
Честное слово, не знал бы, кто он, подумал бы, что ко мне подсел сектант-миссионер, настойчиво впаривающий то, чего я точно не просил. Почему же, интересно, сам-то упал? Что, к нему никто не пришел?
— Кольцо Асе, — я с досадой повернулся к нему, — вы за этим дали?
Сэл невозмутимо пожал плечами.
— У вас у всех есть право не брать. Демоны искушают, но руку вы протягиваете сами. И потом, — великодушно добавил он, — благодаря мне, тебе удалось лучше понять свою хозяйку.
На миг забывшись, я встретился с его взглядом — и меня мгновенно потянуло в какую-то безнадежную черную бездну, такую глубокую, что из нее вполне можно и не выбраться. Торопливо отведя глаза, я снова отвернулся к окну.
— Чтобы полностью раскрыть потенциал, который дает Би, — продолжил Сэл, — надо безоговорочно верить ей до самого конца. На это способны лишь гении и фанатики. Все остальные, кто случайно оказался рядом с ней, просто самоубийцы…
Электричка набирала скорость, и в такт каждому слову колеса истерично стучали по рельсам.
— Я вижу твои мысли, могу их читать. Она тебе не подходит. Ты умный и осторожный, и связываться с Би тебе противопоказано. Она приведет тебя на эшафот. Сейчас, когда ты сам начал это понимать, — вкрадчиво добавил он, — самое время ее бросить…
Я нахмурился. Говоря, он словно брал какие-то нужные ему мысли, облекал в подходящие слова и ловко проталкивал мне в голову, пытаясь выдать их за мои собственные, решая за меня, что я уже начал понимать, а чего еще нет.
— А вам-то, — покосившись на него, буркнул я, — какая разница?
Сэл устроился на скамейке еще удобнее, явно пока не собираясь уходить.
— Ни в раю, ни в аду, ни на земле — в целом мире никто не знает Би лучше, чем ее знаю я, — отозвался он. — Веками мы с ней сражаемся за одни и те же души. Вечные соперники… Хотя, вернее сказать, веками я спасаю людей от нее…
Стараясь не вслушиваться, я мрачно смотрел в окно, следя за кустами и деревьями, проносящимися вдоль путей так стремительно, что начинала кружиться голова. Мог бы спасать и потише, а то уже сильно раздражает.
— Если бы ты знал о ней то, что знаю я, — голос на скамейке напротив не умолкал, — мне бы даже не пришлось тебя убеждать. Ты бы сам ее бросил…
Мерный стук колес укачивал, словно гипнотизируя, помогая его словам пробираться в голову еще легче — и мне было все сложнее на них не реагировать. Они будто сами застревали в извилинах.
— Подлинный фамильяр Би никогда бы не стал сбегать от своих проблем. Нет, даже не так: у ее подлинного фамильяра нет проблем, только вызовы, которые он с радостью принимает. С радостью, — повторил Сэл таким тоном, будто сам не понимал, как это возможно, — сражается с обстоятельствами. То, что ты сейчас здесь, уже доказывает, что ты ей не подходишь…
Самый ленивый, самый бесполезный фамильяр!.. Отзываясь на сказанное, в голове вдруг всплыли слова Би — так к месту, словно он поднял их из картотеки памяти и услужливо ткнул мне прямо в лицо. Следом так же услужливо он всколыхнул другое воспоминание, другое имя, которое сейчас могло хоть что-то прояснить.
— Помните, — я вновь повернулся к нему, — вы обещали ответить на один вопрос?
Сэл с охотой кивнул. Но это не удивляло — я знал, что он кивнет. Он сам умело подвел меня к этой мысли.
— Кто такой Филиппо?
Сэл усмехнулся, явно довольный вопросом.
— Бедняга Филиппо… Вот он был ее подлинным фамильяром. Каждому демону и ангелу, — его голос внезапно изменился, став странно обволакивающим, — требуются люди с определенными качествами, соответствующие их целям. Глупые или умные, целомудренные или порочные, ведомые или ведущие — вы наши инструменты, и мы выбираем себе самые полезные. Однако есть такие, которые никому не нужны. Неконтролируемые, своевольные, строптивые. Те, кто ставят принципы выше выгоды и благоразумия. Изгои, отщепенцы, умники, которым некуда податься. Не то что мы — даже люди их не принимают. У них нет выбора. Им остается только Би…
Наконец я понял, что не так: Сэл напротив больше не открывал рта, а его голос —
