Наверное, чтобы разбираться в медицине, надо было поступать в медицинский. Чтобы разбираться в работе швейных машинок — на механика или швею. Ну или прав был Ромиар, я не особо умная. Скажем проще, я тупая.
Но для Фадрагоса я все же могу стать кем-то. Не гениальной Анькой Сорокиной, не великой Асфирель, а всего лишь еще одним ценным человеком. Что может дать этому миру новоиспеченный экономист, который иногда пробовал свои знания и силы на форексе? Кое-что интересное все-таки может, но лучше не загадывать. И уж если приносить в Фадрагос что-то полезное, я должна быть уверена, что не сделаю хуже. Внедрять новое придется с хирургической осторожностью по схемам, которые, к сожалению, не будут проще схем швейных машин. Фадрагосу нельзя навредить.
Кейел, что бы ты посоветовал мне? Практичный, терпеливый, сдержанный и рассудительный… Какое теперь ненавязчивое наставление прозвучало бы от тебя?
От воспоминания его глаз сердце забилось чаще, согрело в груди; на лице растянулась улыбка. Я открыла гугл и на всякий случай оставила пустой поиск. Еще раз глянув на часы, взяла с ближайшей полки потрепанный учебник макроэкономики.
— Пожалуй, начнем с повторения азов. Чтобы построить что-то крепкое, надо заложить крепкую основу. Ты бы точно со мной согласился…
* * *
Плавание быстро размяло болевшие мышцы и вызвало усталость во всем теле. К концу отведенного часа я выбиралась из бассейна с мыслью, что надо было немыслимо рискнуть, сев за руль новенькой мазды. Точной копии той, на какой ездил Женя. Мы и вправду невольно стремились создать образ парочки, у которой даже парные футболки имелись. Видимо, мы искренне верили в любовь.
Несколько сообщений во вконтакте от него напомнило, что, в отличие от меня, Женя до сих пор убежден в силе наших чувств. Я забросила телефон в спортивную сумку и вышла из раздевалки. На ресепшене задержалась, чтобы снова сверить записи посещений на неделю и поспешила к выходу. На крыльце остановилась ненадолго, разглядывая, как умирающее Солнце какого-то пустого и чуждого мне мира цепляется за высокие постройки и одинокие деревья. Отчего-то жалость к этому Солнцу не пробудилась.
— Это просто закат, — пробормотала я, поправляя сумку на плече и сбегая по ступеням.
Я проходила мимо остановки, когда к ней подъезжал автобус, идущий к моему дому. На мгновение опять мелькнула мысль, что слабому, уставшему телу можно немного уступить, но я тряхнула волосами, отворачиваясь от автобуса. У меня мало времени, чтобы подготовиться к возвращению в Фадрагос. Нарастить мышцы не успею, но хоть немного улучшу выносливость.
Через три квартала свернула к торговому центру за продуктами и чтобы просто занять время перед возвращением к ночному одиночеству. Улица расширилась, люди встречались чаще, клумбы радовали ухоженностью. По дороге разъезжали машины, молодые парни промчались мимо меня на скейтах и велосипедах. Возле магазина фирменной одежды смеялись красивые девчонки. В какой-то момент самая высокая из них показалась мне эльфийкой, но короткие уши и густой макияж при ближайшем рассмотрении рассеяли мираж.
Крупное здание отсвечивало темными окнами в последних солнечных лучах. Я уже видела раздвижные двери, к которым направлялась, как в шуме машин и гаме услышала чей-то неразборчивый плач. Остановившись у столба так, чтобы никому не мешать, оглянулась. В стороне от парковки, возле неприметной лавочки, старушка в грязном платье плакала, удерживая мужчину за рукав. Он что-то сказал ей, пожал плечами, потом указал на торговый центр и поспешил к стоянке. Старушка долго смотрела на темное гигантское здание, переминалась с ноги на ногу, потирая правое бедро над коленом, а затем снова расплакалась.
Несколько проходящих мимо девчонок с любопытством поворачивали голову к ней, но не остановились. Однако, пройдя чуть вперед, блондинка все же вернулась. С широкой улыбкой дотронулась к острому плечу старушки, а та вздрогнула и с диким испугом на лице попятилась. Девчонка подрастеряла энтузиазм — молча протянула немного денег на раскрытой ладони, но, так и не достигнув понимания, ушла за подругами. Растерянная старушка поправила невидимку в седых волосах и, сгорбившись, заозиралась. Вскоре скривилась, снова потирая ногу.
Я налегла спиной на столб, опуская сумку на траву, и продолжила наблюдать.
Время шло — старушка плакала. Уходила от лавочки то к перекрестку, то к торговому центру, но ни перейти дорогу, ни переступить порог людного здания так и не осмелилась. Первые два раза я еще следовала за ней, наблюдая со стороны, но потом поняла, что это ни к чему — она все равно вернется к лавочке.
За это время я успела разобраться, что именно отпугивало людей от нее. Подол испачканного платья был разорван чуть ниже колена, на морщинистых ладонях запеклась кровь. Чумазое лицо давно не удивляло меня, а вот местных… Старушка плакала и вытирала щеки и глаза разбитыми, грязными руками. На втором разе, когда она пыталась зайти в торговый центр, я приблизилась достаточно, чтобы понять, почему парни, поморщившись, отошли дальше — от жалкой бабушки несло мочой.
В свете фонарей она стала выглядеть еще хуже, а я все еще пыталась разобраться, что с ней не так и вспомнить, чем в этом мире могу помочь бездомной. Да и разобраться, бездомная ли она, не мешало бы. В тот момент, когда я уже рискнула приблизиться к ней, мимо нее проходил парень. Старушка попыталась обратиться к нему, но так и осталась стоять с влажными глазами, протянутыми руками и приоткрытым ртом. Хитрец, заметив неладное, просто демонстративно надел наушники и ускорил шаг. Я проводила его взглядом, ощущая легкое разочарование.
— А я заткнул уши, и это помогло…
В то время, пока я рассматривала спину незнакомца, старушка впервые за полтора часа вытворила что-то нетипичное. Сняла грязные галоши, стащила вязаные носки, а затем, поднимая подол стала стягивать с себя лосины. Когда освободилась от них, прижимая руку к пояснице, согнулась, подняла свои вещи и поковыляла к газону. Усевшись на нем, оголила колени — правое было сильно разбито.
Вздохнув тяжело, я уставилась на тусклые звезды. К счастью, мне удалось опять научиться разглядывать их даже на этом невыразительном небе.
Возможно, духи Фадрагоса и не видят этого, но, Елрех, мне бы хотелось, чтобы ты знала — я пытаюсь быть хорошей, при этом не вмешиваясь в чужую жизнь. Ты бы гордилась такой человечкой, занудная фангра?
Отыскав бутылку воды в сумке, я отправилась к странной старушке. Когда приблизилась, она перестала выковыривать из ранок камешки и немигающе уставилась на меня. Наблюдая, как я усаживаюсь в метре от нее, еле заметно отползла, а затем снова принялась очищать разбитое колено. Я сделала пару глотков и, подтянув ноги к себе, стала молча рассматривать вход торгового центра.
Наверное, прошло еще минут десять нашего необремененного ничем соседства: старушка, неровно дыша, ковыряла ранку, я потягивала воду, а потом, наконец-то, она, привыкнув ко мне, тихо поинтересовалась:
— Деточка, где это мы?
В горле запершило, и я вынужденно выпила еще воды. После осмотрелась, вспоминая название улицы, и в итоге воззрилась на торговый центр — единственный броский указатель поблизости. Вспомнила, как мужчина уже показывал на него старушке, и решила действовать иначе. Глянула на нее и спросила:
