Пастушьи Луга — сочно зеленые, цветущие, куда ни глянь, — напоминали травяное море. Одна миля не отличалась от другой, ориентиров не хватало. Бригаде требовался проводник, чтобы добраться до Рей-Роя.
Несколько раз поодаль показывались всадники — но, заметив отряд, уклонялись от встречи. Однажды на горизонте появился большой табун — тут уж Пауль приказал свернуть с дороги и обогнуть его. Такой табун охраняет не пара шаванов, и даже не дюжина.
А затем увидели то, что искали: одинокий всадник ехал с юга, пересекая путь бригады. Он не испугался и не свернул — собственно, он даже ничем не выдал, что заметил солдат Пауля. По всем приметам — одежде, амуниции, посадке — был то обычный шаванский конный лучник. При сближении стала заметна ошибка: не лучник, а лучница. Она проехала в полусотне шагов перед четверкой перстоносцев, удостоив их единственного косого взгляда.
— Постой, шаванка, — крикнул Пауль. — Куда едешь?
— Тебя не касается.
— Знаешь дорогу в Рей-Рой?
— Да.
— Отведешь нас.
— Нет.
Пауль поднял руку с Перстом:
— Я сказал: отведешь.
Лучница остановила коня и повернулась в седле. Аланис едва различила движение, которым женщина сняла лук с плеча и наложила стрелу.
— Поедете за мной — пожалеете.
И Аланис, и Пауль обратили внимание: шаванка держала лук опущенным, тетиву — не взведенной. Не хотела ни делать грозный вид, ни утомлять руки понапрасну. Всего лишь предупреждала.
Пауль спросил:
— Думаешь, ты сможешь убить меня?
— Не вижу преград.
— Нас четверо.
Лучница пожала плечами:
— Дело твое. Я предупредила.
В ее осанке, голосе, манере речи ощущалось нечто редкое, давно не виданное: твердый характер.
— Не нужно убивать ее, — попросила Аланис.
Пауль ухмыльнулся так, будто и сам пришел к этому выводу. Закатал рукав, поднял над головой Перст Вильгельма:
— Можешь попасть в мой браслет?
— Могу и в глаз.
— Тогда мои люди накажут тебя. Попади в браслет, и я поверю, что ты так хороша, как думаешь.
Подняв лук, шаванка выпустила две стрелы подряд. Искры отскочили от Перста: одна влево, другая вправо.
— Теперь оставьте меня в покое.
Она тронула пятками коня, и тот двинулся медленным шагом.
— Стой! Я хочу, чтобы ты ехала с нами!
— А я — нет.
— Ты злишься, — крикнул Пауль. — Кто-то тебя разозлил. Мы можем помочь.
— Можете?
Вместо ответа он выпустил в небо огненный шар.
Аланис не видела прежде, чтобы кто-нибудь столь спокойно воспринял Перст Вильгельма. Лучница проводила вспышку взглядом и сказала:
— Ты колдун. Я встречала таких.
Пауль хохотнул.
— О, нет. Я не колдун, и таких ты не встречала.
Лучница подумала немного.
— Меня злят мужчины. Им нельзя верить.
— У нас есть барышня. Вы поладите.
Шаванка развернула коня и подъехала ближе к Аланис.
— Кто ты такая?
Она назвала полное имя — приятно было вспомнить его звучание:
— Аланис Аделия Абигайль рода Агаты, леди Альмера.
Лучница нахмурилась:
— Знакомое что-то…
— Я — наследница Красной Земли, дочь герцога Айдена!
— А, вспомнила. Невеста Адриана?
Аланис передернуло:
— К великому счастью, бывшая.
Шаванка закинула лук на плечо.
— Меня зовут Чара. Я поеду с вами.
* * *
До Рей-Роя предстояло пройти сто пятьдесят миль. В пустыне это заняло бы пару недель и стоило бы сотни смертей. В Степи Аланис едва замечала, как пролетали мили. Шаванские кони радовали выносливостью, могли весь день идти быстрым шагом, не показывая признаков усталости. Безбрежный простор наполнял душу чувством свободы. Казалось, ты принадлежишь только себе, волен выбрать любой путь, любую судьбу. Никто не имеет власти над тобою, никакие законы и порядки не сковывают движений. Хотелось ехать вперед не ради цели, а ради самого чувства жизни и дороги.
Что, впрочем, изрядно встревожило Аланис. Сколько себя помнила, она стремилась к чему-либо. Не иметь цели для нее означало — не жить. Великая Степь шепнула голосом ветра в травах: «Необязательна цель, не нужен никакой план. Путь прекрасен без этого. Можно просто идти». Аланис шарахнулась прочь от этой мысли, как конь от огня. И принялась строить планы.
— Командир, мы едем в Рей-Рой?
— Ты это знаешь.
— К Морану Степному Огню?
— К кому еще?
— Что мы сделаем, когда увидим его?
Пауль ухмыльнулся:
— Кое-что сделаем. Тебе понравится.
— А Моран примет нас?
— Мы убедим.
— Как?
Добродушие командира исчерпалось:
— Много вопросов. Отставить. Вернуться в строй.
Тогда Аланис обратилась к шаванке:
— Чара, ты приведешь нас в Рей-Рой?
Чара ехала будто в полудреме. Пожевывала листья какой-то травы, безучастно глядела вдаль, покачивала головой в такт лошадиного шага.
— Я спросила: ты приведешь нас в Рей-Рой?
Лучница подремала еще минуту, лишь потом соизволила дать ответ:
— Приведу.
— А к Морану Степному Огню?
— Нет.
— Ты не знаешь его?
— Знаю.
— Так представь нас!
— Не могу.
Грубая краткость ответов разозлила Аланис. Не желая опускаться до конфликта, герцогиня задрала нос и отъехала в сторону.
Но со временем заметила: ее тянет еще поговорить с Чарой. Угрюмая лучница чем-то располагала к себе. Уверенностью, возможно. Спокойствием. Внутренним достоинством. Конечно, Чара — не ровня герцогине, но некое благородство читалось и в ней.
— Кто ты? — спросила Аланис, спустя время.
— Чара.
— Имя я знаю, скажи еще что-нибудь. Кто твой ганта? Откуда едешь?
— Ганты нет. Я сама по себе.
— Одиночка в Степи? Разве так бывает?
Чара лишь пожала плечами.
— Нет ни мужа, ни спутника?
— Был, — сказала шаванка. — Предал.
У Аланис вырвалось:
