После того, как полковник, придя в себя, ругаясь, ушел в уборную, — этот уход, как и все, что предшествовало ему, было замечено всеми присутствующими, — Маньян дрожащей рукой поставил свой стакан на стол и крепко накрыл его ладонью.
— Пепси? — предложил как ни в чем не бывало Ретиф.
— Бургундское, — пробормотал тот, не в силах оправиться от шока. — «Романи–Конти–24», если можно… — Вдруг он торопливо поднялся из–за стола. — Лучше–ка я пойду перечитаю свой доклад, м–может, в–вставлю к–кое–какие детали… Я был слишком близорук, сомневаясь в существовании волшебства. — С этими словами он быстро покинул зал.
— Я думал, что вы оставите ваши фокусы до следующего кризиса, — сказал Ретиф, обращаясь к своим друзьям. — Но раз уж не сдержались, то повторите еще раз последний из них. Только, разумеется, без второй части…
Через несколько секунд они подняли три больших бокала на тоненьких ножках, наполненных темно–красным вином. Со звоном чокнулись. На дальнем конце стола Джит заметил это движение и в знак солидарности поднял свой бокал.
— За новую эру в межпланетной политике, — прошипел он весело. — За мир и изобилие в разумных пределах!
— Это напоминает мне о том, — сказал Инарп, — как ребята из нашей Группы Перераспределения упрекали меня, что я не воспользовался властью, когда был Императором…
— Когда ты был Императором?! — переспросил быстро Глут. — А, может, когда я позволил тебе сказать пару слов с высокого трона?
— Ты, неудачливый пират! Это я был головой и мозгами всего дела!
— Ты, липкая медуза! Все трюки устраивал я!
— Джентльмены, — прервал их Ретиф, — мы, кажется, хотели произнести тост?
Глут поднял бокал снова.
— За наших друзей, отличных ребят! — сказал он.
— За наших врагов, паршивых ребят! — прибавил Инарп.
— И за надежду, — сказал Ретиф, — что придет день, когда мы сможем точно определить, кто из них кто.
