на письма Гумилева, так что наличие в общей подборке ее писем ноября 1916 г. — января 1917 г. означает, что при их ссоре Гумилев вернул все письма, которые у него были с собой. Больше до отъезда поэта во Францию они, очевидно, не виделись.
48
Печ. по: СС IV (С. 546–548).
Автограф — Архив Струве.
Опубликовано: СС IV, СС IV (Р-т), Полушин.
Энгельгардт Анна Николаевна (в замужестве — Гумилева, 1884 или 1885–1942) — вторая жена Гумилева, ей посвящен «Огненный столп». А. Н. Энгельгардт была дочерью Л. М. Гарелиной-Бальмонт и Н. А. Энгельгардта. Ее отец начинал как поэт (Стихотворения. СПб., 1890), сотрудничал в газете «Новое время», журналах «Вестник иностранной литературы», «Книжки недели», «Русский вестник», «Исторический вестник» и др. как прозаик, переводчик, публицист и литературовед. Он был автором двухтомной «Истории русской литературы XIX столетия» (СПб., 1902–1903). Мать ее, первая жена К. Д. Бальмонта, ушла к Н. А. Энгельгардту от мужа, после того как Бальмонт влюбился в невесту Н. А. Энгельгардта Е. А. Андрееву. В результате возникшего в 1893–1894 гг. «любовного четырехугольника» возникают de facto две новые пары — К. Д. Бальмонт и Е. А. Андреева и Н. А. Энгельгардт и Л. М. Гарелина, — «формальный статус» которых оставался долгое время крайне запутанным. Так как Л. М. Гарелина не давала развод К. Д. Бальмонту, тот вынужден был «узаконить» родившуюся у нее от Н. А. Энгельгардта дочь. Отсюда и уверенность Гумилева, что его жена — дочь любимого им в юности поэта-символиста. Впрочем, Бальмонт хорошо относился к Анне Николаевне («Мне дорога эта девушка со всем своим очарованием и грустной судьбой...»), тем более что она была очень дружна со своим сводным братом, сыном поэта Н. К. Бальмонтом, который тоже жил в семье Энгельгардтов вместе с матерью.
А. Н. Энгельгардт училась в частной гимназии Лохвицкой-Скалон (вместе с О. Н. Арбениной — см. комментарии к №№ 175, 178 наст. тома). По воспоминаниям ее младшего брата, Александра Николаевича Энгельгардта, семья жила «очень уединенной жизнью», тем более что Н. А. Энгельгардт страдал с 1910 г. нервным заболеванием. «Сестра Аня особенно ничем не увлекалась. Читала много. По своему характеру была очень непосредственна, не по летам наивна и всегда — неожиданно обидчива». Закончив гимназию, А. Н. Энгельгардт поступает на Курсы сестер милосердия и, закончив их, работает в военном госпитале, расположенном в том же Эртелевом переулке, где жили Энгельгардты. «...Ей очень шел костюм сестры милосердия с красным крестом на груди. Она любила гулять в Летнем саду... в этом костюме...» Ее «роман» с Гумилевым начался после их встречи на брюсовском вечере в Тенишевском училище 14 мая 1916 г. В 1916–1917 гг. А. Н. Энгельгардт, вызывая бешеную зависть и ревность подруги — О. Н. Арбениной, — переписывается с Гумилевым и регулярно встречается с поэтом во время его отлучек в Петербург с фронта. Сведенья об этом имеются в дневнике О. Н. Арбениной (хотя и в специфической интерпретации): «24 ноября [1916 г.] Письмо... от Ани <...> Она пишет: «Г<умилев> пришел с фронта, я была оч<ень> вероломной по отношению к нему; но все же я его не оч<ень> не люблю!...» Дрянь! <...> И за что это мне, Господи! Мы в один день с нею с ним познакомились; одинаково и очень ему понравились (это-то я наверное знаю); и вот — он пишет ей, а я забыта им, как снега прошлых зим, как зелень старых весен... <...> Мне — мелкие радости, мелкие печали, мелкие волнения, — а ей — любовь и письма прекрасного, великого, бурного поэта!.. 27 ноября [1916 г.] <...> А Ане пишет любимый поэт, и ей жизнь улыбается. 30 ноября [1916 г.] <...> Он ей нравится. Хоть она и говорит — нет, как я. Он возил ее на острова в автомобиле, они ели в Астории икру и груши, приехал к ней в Вознесенск (в Иваново-Вознесенск, где Энгельгардты проводили лето; этот визит состоялся 10–13 июля 1916 г. — Ред.) и грозой, в беседке с настурциями, безумно целовал ее... <...> Он посвящает ей стихи и посылает розы! <...> 27 декабря [1916 г.] <...> Не на радость, а на горе я ей звоню! Незадолго до меня был ей звонок: он. Он просит уделить ему «10 минут». Только что приехал с фронта...» Нужно отметить, что А. Н. Энгельгардт именно в качестве второй жены поэта, «Анны Второй», и адресата его лирики конца 1910-х — начала 1920-х гг. (адресата «Огненного столпа!) была впоследствии излюбленной «мишенью» мемуаристов (прежде всего — «мемуаристок»), которые стремились всячески дезавуировать ее роль в последний период жизни Гумилева, представить ее «недалекой», «сварливой», «мелочной», а ее замужество — результатом случайного стечения обстоятельств. Между тем, как пишет современный исследователь, «все, что известно ныне об Анне Энгельгардт, заставляет думать о ней как о способной, даже одаренной девушке, но не сумевшей (может быть, не успевшей) раскрыться в насыщенной талантами атмосфере тех лет. Близкая к людям выдающимся (Бальмонт, Гумилев), она — в отличие от той же Ахматовой — осталась незамеченной в их тени» (см. подборку материалов: Анна Энгельгардт — жена Гумилева (по материалам архива Д. Е. Максимова) / Публикация К. М. Азадовского и А. В. Лаврова // Исследования и материалы. С. 358–398). См. также комментарии к письму № 60 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома.
...я перепутала адрес... — Парижский адрес Гумилева, действительно, поменялся осенью 1917 г. — см. комментарий к № 169 наст. тома.
...письмо придет чуть ли не через год. — Как указывает Г. П. Струве, письмо было получено в Лондоне, куда его пересылали из Парижа, 3 июня 1918 г., когда Гумилев уже вернулся в Петроград.
...твоя коллекция картин... — В Париже Гумилев коллекционировал экзотическую живопись (см. № 169 наст. тома и № 49 раздела «Письма к Н. С. Гумилеву» наст. тома). О судьбе вещей Гумилева, оставшихся в Париже, говорится в письме А. Цитрона М. Ф. Ларионову от 30 сентября 1919 г.: «Дело у меня такое: где Гумилев? Его вещи у меня — и ей Богу лучше бы он мне оставил сына! Я эти вещи перевозил в Лион (в 1918 г.) и обратно. Раз ящик упал с воза и стекла побиты. Не хочешь ли ты взять на хранение? Я к тому помирать собираюсь» (цит. по: Ustinov Andrey. Two Episodes from the Biography of Nikolai Gumilev // A Sense of Place. Tsarskoe Selo and
