709
Мы должны остерегаться делать наши «желательности» судьями бытия.
Мы должны остерегаться видеть в известных конечных формах развития (например, в «духе») некое «в себе», стоящее за развитием вообще как его основа.
710
Наше познание стало научным постольку, поскольку оно может применять число и меру. Следовало бы сделать попытку построить научную систему ценностей просто на шкале степеней силы, выраженных в числе и мере… Все иные ценности – предрассудки, наивности, недоразумения. Они везде поддаются сведению к упомянутой только что шкале степеней силы. Движение кверху по этой шкале обозначает возрастание ценности – движение книзу по этой шкале обозначает уменьшение ценности.
Тут мы имеем против себя видимость и предрассудок. (Ведь моральные ценности только кажущиеся ценности – в сравнении с физиологическими.)
711
Точка зрения «ценности» недопустима при том, что:
– в «процессе целого» работа человечества не имеет значения, потому что общего процесса совсем нет (поскольку мы его мыслим как систему);
– нет никакого «целого»; что никакая оценка человеческого существования, человеческих целей не может быть произведена в отношении к чему-то такому, чего совсем не существует;
– «необходимость», «причинность», «целесообразность»;
– полезные видимости;
– целью служит не увеличение сознания, а повышение власти; в это повышение уже включена полезность сознания: так же обстоит дело с удовольствием и неудовольствием;
– на средства нельзя смотреть как на высшую меру ценности (например, на состояния сознания вроде удовольствия и боли, так как само сознание есть только средство);
– мир совсем не организм, а хаос;
– развитие «духовности» – только средство в целях достижения относительной устойчивости организации;
– всякая «желательность» не имеет никакого смысла в отношении общего характера бытия.
712
«Бог» как кульминационный момент: бытие – вечное обожествление и разбожествление. Но в этом нет никакой высшей точки в смысле ценности, а только высшая точка власти.
Абсолютное исключение механизма и вещества: и то и другое только известные формы выражения для низших стадий, только формы аффекта («воли к власти»), совершенно лишенные духовности.
Изобразить обратное движение вниз от высшей точки в процессе становления (точки наивысшей одухотворенности власти на почве наивысшего рабства) как следствие наивысшего развития силы, которая обращается теперь против самой себя и, так как ей нечего более организовать, употребляет свою силу на дезорганизацию… а) Все большее подавление социальных групп и подчинение последних маленькому, но более сильному числу; b) все большее подавление привилегированных и более сильных, а следовательно, торжество демократии и в конце концов анархия элементов.
713
Ценность – это наивысшее количество власти, которое человек в состоянии усвоить, – человек, а не человечество! Человечество, несомненно, скорее средство, чем цель. Дело идет о типе: человечество – просто материал для опыта, колоссальный излишек неудавшегося, поле обломков.
714
Слова о ценности – это знамена, водруженные на том месте, где был открыт новый вид блаженства, новое чувство.
715
Точка зрения «ценности» – это точка зрения условий сохранения, условий подъема сложных образований с относительной продолжительностью жизни внутри процесса становления.
Нет никаких устойчивых конечных единиц, никаких атомов, никаких монад; и здесь «пребывающее» только вложено нами (из практических соображений, из соображений пользы и перспективы).
«Образования власти»: сфера властвующего или постоянно растет, или же под влиянием то благоприятных, то неблагоприятных обстоятельств (питания) периодически расширяется и сокращается.
«Ценность» есть, в сущности, точка зрения роста или понижения этих командующих центров (во всяком случае – это «множественности»; «единство» же совсем не встречается в процессе становления). Средства выражения, которыми располагает язык, непригодны для того, чтобы выразить «становление»: присущая нам неодолимая потребность в сохранении заставляет нас постоянно создавать более грубый мир пребывающего, «вещей» и т. д. Относительно мы вправе говорить об атомах и монадах; и несомненно, что мир мельчайших единиц есть самый прочный мир… Нет никакой воли, есть только пунктуации воли, которые постоянно увеличивают или теряют свою власть.
Заключительные замечания
Первую попытку связать свои основные философские воззрения в одно целое, в форме большого прозаического сочинения, мой брат, по всем вероятиям, предпринял еще в 1882 году. По крайней мере, в рукописях той эпохи мы находим целый ряд разнообразных планов, содержащих указания на это, как, например, следующий:
Грядущее
Пророчество
A. Самопреодоление морали.
B. Освобождение.
C. Середина и начало гибели.
D. Признаки полдня.
E. Добровольная смерть.
Впрочем, достаточно перечесть наброски в посмертных работах, помещенных в V томе этого издания; из них мы, к удивлению нашему, увидим, что одна из воспроизведенных там записей, относящаяся к зиме 1881/82 годов, содержит значительную часть мыслей, положенных в основание помещенной в этом томе «Воли к власти».
В особенности плодотворным затем оказалось в этом отношении лето 1884 года, когда возникли несколько больших планов, которые были разработаны немного подробнее. Один из этих планов гласит:
«Вечное возвращение»
Предсказание.
Большое предисловие. Новая просветительная эпоха. Старая имела характер, соответствующий демократическому стаду: уравнение всех. Новая желает указать путь властным натурам – поскольку им (как и государству) позволено все, что стадному существу не дозволяется.
Первый отдел. Новая правдивость. (Новое освещение вопроса об «истине и лжи» в живом.)
Второй отдел. По ту сторону добра и зла. (Новое освещение вопроса о «добре и зле».)
Третий отдел. Скрытые художники. (Новое освещение вопроса об образующих и преобразующих силах.)
Четвертый отдел. Самопреодоление человека. (Воспитание высших людей.)
Пятый отдел. Молот и великий полдень. (Учение о вечном возвращении как молот в руках самых могучих людей.)
В промежутке между приведенными планами в рукописях попадаются самые разнообразные планы для задуманной им колоссальной работы, но «Воля к власти» как заглавие мы находим впервые весной 1885 года, когда закончена была четвертая часть «Заратустры».
