растянула губы, — именно поэтому я и стал благопристойнейшим…
Рука в черном кружеве, импульсивно дрогнув, взлетела в воздух и… застыла. Она явно хотела залепить мне пощечину, но не могла найти за что — моя фраза оказалась точно такой же, как ее сегодняшняя речь: не к чему было придраться. Парта с угрозой скрипнула. Вскочив со столешницы, Алина стремительно подлетела к двери. Ключ до упора вошел в замок и провернулся, а затем со звоном шлепнулся на парту.
— Занесешь на кафедру, как закончишь, — холодно бросила она и, не оборачиваясь, вышла из аудитории.
Спустив все стулья с парт, я закрыл дверь и направился с ключом на кафедру, очень надеясь, что Алины там не будет. Однако, еще только подходя к двери, я услышал ее голос, старательно сверлящий кому-то мозг — видимо, нашла на ком сорвать накопившееся от меня недовольство.
— Ты опять оставила, — отчеканила она, — свои таблетки на моей раковине!
Я потянулся к дверной ручке.
— Прости, — тихо отозвалась из кабинета Майя, — это недоразумение…
Пальцы замерли в воздухе, так и не коснувшись ручки. После того, как она сбежала от меня с Белого бала, мы не виделись, не переписывались и не говорили. Я даже не знал, в ссоре мы или все нормально — и выяснять это при ее сестре точно не хотелось.
— Это ты недоразумение! — сердито отрезала Алина.
На пару мгновений за дверью повисла тишина — слышен был лишь шелест страниц, словно там торопливо листали бумаги.
— И что, пригодились уже твои противозачаточные? — снова заговорила Алина. — Сделала уже подарок своей демонице?
— А мне обязательно, — холодно отозвалась Майя, — помогать с этими документами?
— Обязательно, — с нажимом произнесла Алина, — или можешь съезжать к родителям! Вряд ли они будут рады, но хотя бы меня поймут…
Пожалуй, диагноз Яны был полностью справедливым. Я задумчиво повертел ключ в руке, не особо горя желанием заглядывать сейчас на кафедру — в их огонь я только подолью масла. Да и вообще это тянуло на сугубо семейную разборку. Может, просто подсунуть ключ под дверь?
Шелест страниц в кабинете внезапно прекратился.
— Я, может, вообще больше не буду, — тихо сказала Майя.
— Не бу-ду! — передразнила ее Алина незнакомой, совершенно мерзкой интонацией. — Каждый год одно и то же! А потом как откроешь свой спермоприемник — так и все!.. Пользуешься тем, что отказать никто не может! Хоть бы иногда держала закрытым!
БУ-У-У-М!.. Воздух за дверью взорвался от грохота, будто тяжелую папку с силой швырнули на стол.
— Сама вспомни, — жестко бросила Майя, — после каких заслуг ты стала фамильяром! Вторую такую шлюху еще поискать!..
Следом из кабинета донесся еще один звук — звонкий, хлесткий и болезненный, с каким ладонь может с размаху ударить по щеке. Не особо размышляя, я резко распахнул дверь, и обе повернули головы ко мне — Алина зло сверкая глазами, а Майя, вскочившая из-за ее стола, растерянно прижимая руку к заалевшей щеке.
— Все, — сказал я, переступая порог. — Я закончил.
— Положи ключ на стол и выйди, — не глядя на меня, строго произнесла Алина.
Ключ с легким звоном опустился на первый же стол, и кабинет окутала густая тишина. Отвернувшись, Алина стояла теперь ко мне вполоборота, а Майя, опустив голову, все еще прижимала ладонь к горящей щеке.
— Паша, выйди, — наконец процедила Алина.
Вместо этого я перевел глаза на Майю, пытаясь понять, нужна ли ей сейчас моя помощь. Чувствуя мой взгляд, она покраснела и еще ниже опустила голову — видимо, догадавшись, что я все слышал.
— Выйди, сколько повторять! — Алина повысила голос.
И снова — эта мерзкая интонация. Ее карамельные духи расползались по воздуху, пропитывая все вокруг ядовитой сладостью, от которой хотелось кривиться.
— А вы не слишком грубы для фамильяра рая? Где ваше хваленое милосердие? Я его даже на словах не слышу.
Она вздрогнула и повернулась ко мне всем телом — таким же соблазнительным, как и прежде, но уже не вызывающим у меня никакого желания.
— Да если бы ты знал, какая она на самом деле, ты бы ее даже видеть не захотел!..
Майя молча опустилась за стол и, распахнув толстую папку, начала листать страницы — механически, будто речь вообще шла не о ней, или будто сама была с этим согласна.
— Я сегодня узнал, какая вы, — без особой охоты я опять перевел глаза на Алину. — И тем не менее до сих пор на вас смотрю. Может, и вам попробовать так же?
Я думал, что после моих слов она снова взорвется какой-то гневной тирадой. Однако ее лицо вдруг стало бесстрастным — безупречным и неживым, как идеально выточенная маска.
— Хорошо, — ледяным тоном произнесла она, — вы друг друга достойны.
Сорвавшись с места, Алина стремительно направилась к двери, словно пытаясь убежать как можно скорее.
— Не забудь, — бросила она мне уже у порога, — про Красный бал. Метка сама не сойдет.
И зачем было напоминать? Что-то слабо тянуло на заботу… Стуча каблуками, она вышла в коридор. Дверь захлопнулась, оставив нас с Майей на кафедре одних.
В воздухе вновь повисла тишина. Лишь шелестели страницы документов, которые Майя перебирала на автомате, даже не проглядывая, чтобы занять руки, которые еле заметно подрагивали. Оставалось загадкой, где в этот момент гуляли ее мысли.
Чувствуя, что должен что-то сказать или сделать, я подошел к ней. Документы на столе замелькали еще быстрее — и внезапно закончились. Пролистав все страницы, теперь ее пальцы сжимали жесткую картонную корку.
— Ты как? — спросил я, придумывая, что сказать еще.
Вместо ответа Майя впилась в золотую змейку на руке. Холодные изумрудные глаза недобро сверкнули, словно эта змейка грозилась меня укусить.
— Ты правда хочешь бросить Лилит? — спросил я.
Она выдохнула — глубоко и рвано, будто собираясь расплакаться — и с силой зажмурилась. Взяв за плечи, я потянул ее к себе. Майя послушно поднялась и уткнулась лицом мне в грудь.
— Если да, — сказал я, обнимая ее, — то я тебя поддержу.
Она сдавленно всхлипнула, и я крепко прижал ее к себе, надеясь успокоить. Тепло моего тела передавалось ей — постепенно ее дыхание становилось все ровнее, а пальцы ласково и немного рассеянно водили по моей груди. Из коридора не доносилось ни звука, и момент, чтобы уйти отсюда, был самым подходящим.
Внезапно, слегка отстранившись, Майя перехватила мою руку и, сдвинув рукав, обнажила уродливую ярко-красную «А». Не говоря ни слова, она закатала рукав своего свитера и показала мне — кожа на ее запястье была совершенно чистой.
— Саша? — еле слышно спросила она. — Или Алла?
Иллюстрация:
