он унаследовал и идеал объединения всех греков под главенством Спарты для борьбы с Персией и несправедливое, враждебное отношение к Афинскому морскому союзу, направленному своим острием против Спарты. Фукидид слишком точный и тонкий историк, чтобы эти его симпатии могли повести к искажению фактов. Другое дело — оценка и речи сторон, которые по самой своей сущности носят субъективный характер. Эта субъективность проявляется также в выборе фактов для вводной части (события 478—431 гг.), где Фукидид не был обязан и не хотел дать исчерпывающий перечень событий: вряд ли случайно он опускает и договор афинян с персами (447 г.), и поражение, нанесенное спартанцам афинянами и аргосцами при Эное и захват афинянами Ахайи.
Не случайно поэтому, что воплощением hybris у него оказываются афинский демос и его радикальные вожди — от Клеона до Алкивиада.
При всей своей гениальности и стремлении к беспристрастию Фукидид тесно связан с исторической наукой Геродота и его предшественников и в основном находится в рамках старых причинных объяснений; с другой стороны, он остается сыном своего класса и своего общества.
4. КСЕНОФОНТ
Биография Ксенофонта[369]
Ксенофонт родился около 430 г. в зажиточной семье, не принадлежавшей, по-видимому, к высшей афинской аристократии. Родители позаботились о том, чтобы он получил аристократические манеры и аристократический спартанофильский образ мыслей. Надо думать, что Ксенофонт сочувствовал или даже содействовал олигархическим переворотам[370] в Афинах, во время которых он был уже взрослым человеком. Вместе со всей аристократической молодежью Ксенофонт интересовался учением Сократа и стал одним из его учеников. Выросший в умственно ограниченной среде лаконофильской аристократии и ее подголосков, в которой интересовались только гимнастикой, охотой, верховой ездой и амурными делами (Греческая история V, 3, 20), он не мог и не стремился понять сущность учения Сократа. Философские произведения Ксенофонта показывают, что он лишь чисто внешне использовал отдельные положения сократовской этики и новую введенную им диалектическую форму для пропаганды скучной филистерской морали, пользуясь случаем блеснуть своим красноречием.
Прежде чем Ксенофонт сколько-нибудь основательно ознакомился с учением Сократа, обстоятельства направили его совсем в другую сторону. Его друг, беотиец Проксен, предложил; ему в 401 г. принять участие в походе персидского претендента Кира против своего брата, царя Артаксеркса II, и Ксенофонту пришлось бросить философию, променяв скучную учебу на полную приключений жизнь наемника. Дело в том, что положение аристократов в Афинах после свержения Тридцати тиранов, несмотря на клятвенное обещание демоса «не быть злопамятным», становилось все более ненадежным; прямой же переход к спартанцам превратил бы Ксенофонта в государственного изменника. Поступление на службу к Киру, который, хотя и был другом и союзником Спарты, но не порвал и с Афинами, было сравнительно наилучшим выходом из положения. Вдобавок, служба в качестве наемника была весьма выгодной; хорошая физическая и военная подготовка и аристократические манеры обеспечили Ксенофонту блестящую карьеру; в случае же ожидавшейся победы Кира и вступления его на престол положение Ксенофонта могло стать и совсем завидным.
Вопреки ожиданиям, поход этот, как известно, окончился неудачей. Персам удалось хитростью заманить и перебить греческих военачальников, и грекам не оставалось ничего другого, как выбрать новых военачальников, в число которых попал и Ксенофонт, и начать на свой риск и страх трудное отступление к побережью Малой Азии. Это отступление по неизвестным местам среди вражеского окружения представляет собой одну из наиболее блестящих страниц греческой военной истории.
При возвращении из похода Кира, где Ксенофонт действовал в интересах Спарты, ему и его войску пришлось встретиться с противодействием и недоброжелательностью тех самых спартанцев, которым он поклонялся. Ксенофонту и его товарищам не дали возможности вернуться в материковую Грецию; когда он приступил к основанию военной колонии для поселения своих воинов, спартанцы властно потребовали, чтобы приготовления к постройке ее были прекращены; из Византия бывшим наемникам Кира, возглавляемым Ксенофонтом, было предложено немедленно удалиться под угрозой продажи их в рабство. Однако Ксенофонт продолжал настаивать на повиновении спартанцам, говоря, что лакедемоняне руководят всей Элладой, «и каждый отдельный спартанец может сделать все, что ему вздумается, в любом греческом городе» (Анабасис VI, 6, 12).
После долгих мытарств и унижений Ксенофонт поступает на службу в спартанскую армию: уцелевших воинов он включает в спартанское войско. Вслед за этим он был объявлен в Афинах предателем и государственным преступником и присужден к пожизненному изгнанию. Изгнание окончательно предопределило дальнейшую судьбу Ксенофонта, навсегда привязав его к Спарте. Когда в Малую Азию прибыл занявший незадолго перед тем престол спартанский царь Агесилай и принял командование войском, он дал Ксенофонту пост при своем штабе: на Ксенофонта были возложены обязанности дипломатического характера.
С этих пор Ксенофонт стал близким другом и убежденным поклонником Агесилая. Он был посвящен во все секреты иезуитской политики этого государя, в котором изумительная сила воли и властолюбие сочетались с полным отсутствием нравственных принципов, прикрывавшимся нравоучительным резонерством и напускной религиозностью. Ксенофонт не мог не видеть всех недостатков своего патрона; но, исповедуя в глубине души тот же культ силы и успеха, что и Агесилай, и видя, что в этом отношении его патрон не имеет себе подобных, он принужден был умышленно закрывать глаза на те приемы, при помощи которых Агесилай добивался усиления спартанского могущества, и настолько проникся идеями этого государя, что, читая «Греческую историю», нередко кажется, что устами Ксенофонта говорит сам Агесилай. Под влиянием последнего Ксенофонт отправил своих сыновей в Спарту, чтобы они могли получить настоящее спартанское воспитание, пройдя всю ту муштру, которой подвергалась спартанская молодежь.[371]
Вследствие всего этого Ксенофонт не мог испытывать угрызений совести при мысли, что ему придется поднять оружие против своего отечества. Действительно, когда разразилась война между Спартою и враждебной ей коалицией, в которую входили и Афины, и Агесилай со своим войском двинулся в материковую Грецию, Ксенофонт пошел вместе с ним и участвовал в Коронейской битве (394 г.), находясь в числе врагов своей родины. Во время последовавшей затем Коринфской войны Ксенофонт оставался в лагере Агесилая, вероятно, до самого Антиалкидова мира (386 г.).
Немного времени спустя Ксенофонту, по неизвестным причинам, пришлось бросить военную и политическую карьеру и заняться сельским хозяйством. Взамен земель, конфискованных у него в Аттике, он получил имение в Элиде близ города Скиллунта, неподалеку от Олимпии, и посвятил себя сельским занятиям и литературе. Покой этот был прерван в 370 г., когда Скиллунт оказался в полосе военных действий между Спартой и Фивами. Однако в это время афиняне были уже на стороне Спарты; поэтому Ксенофонту удалось добиться
