Не в силах пошевелиться, она через некоторое время, в расщелине, испытала неведомое доселе спокойствие. Прислушалась к себе. Постигла себя с совершенно иной стороны. Она сосредоточилась на том, как бьется сердце, как бежит по жилам кровь. А потом почувствовала новую жизнь, росшую в ней. Движение внутри себя.
Темный произнес слово силы, и ей показалось, что их затягивает в пропасть. Земля ушла из-под ног. Она падала. Целый удар сердца. А затем снова оказалось, что твердо стоит на ногах.
Ее окружал сухой теплый воздух. Нандалее заморгала, прогоняя слезы. Они были в саду Ядэ. Дыхание Ночи открыл драконью тропу. Один из тех непостоянных путей, которые силой прокладывали через пространство и редко держались больше мгновения.
Она поглядела на горы, окружавшие сад Ядэ. За последние луны они вместе с Гонвалоном исследовали каждую вершину и долину. Там она была счастлива. Она не останется здесь, внизу, в саду. Если уж она не может быть с ним, то хотела, по крайней мере, быть в месте, где они жили вдвоем. Там навсегда осталась живая частичка любимого. Хотя бы для нее.
Дыхание Ночи положил руку на ее живот.
Она оттолкнула его.
— Ты не имеешь на это права! — зашипела она. — Это ребенок Гонвалона. Ты никогда не прикоснешься к нему.
— У вас под сердцем два ребенка, госпожа Нандалее, — холодно ответил он. Зрачки его небесно-синих глаз сузились, стали вертикальными. — Это могут быть и мои дети.
Она знала, что он прав. И осознавать это было невыносимо. Она была не в себе, когда отдалась Дыханию Ночи. Дым и боль опьянили ее, словно все происходило и не с ней. Он воспользовался этим. И то, что когда-то предсказывал красноспин в саванне, стало правдой — она предала Гонвалона.
— Как эльфийка может забеременеть от небесного змея, — набросилась она на него. — Это дети Гонвалона. Иначе и быть не может.
— Время покажет, — стараясь держать себя в руках, произнес он.
И она почувствовала, что он что-то от нее скрывает.
Несмотря на то что Дыхание Ночи стоял перед ней в облике эльфа, она видела в нем лишь чудовище. И впервые поняла, что вполне способна предать и его.
Эпилог
Три луны спустя, во дворце бессмертного Аарона в Акшу.
Аарон отодвинул тарелку в сторону. Он почти не ел.
«Так больше продолжаться не может», — взволнованно подумал Ашот.
Лицо Аарона стало совсем худым, и каждый раз, вглядываясь в него, он видел все новые и новые седые волоски в бороде бессмертного.
— Принести вам что-нибудь другое, великий? — спросил Матаан, и по лицу князя рыбаков Ашот увидел, что тот точно так же встревожен.
— Нет, я уже не голоден.
Лишь час назад Аарон вернулся во дворец. Он встречался с другими бессмертными, неведомо где. После пожара в Зелинунте они хранили в тайне время и место своих встреч. Даже он, капитан лейб-гвардии, ничего не знал.
Еще после прошлой встречи правителей Аарон поведал ему, что они снова начали спорить по мелочам. Ашот знал, что правитель в отчаянии. Он видел, что мир гибнет и что он, как бы ни противился, не может этому помешать.
— Вы должны извинить меня, если еда вам не по вкусу, господин, — подавленно произнес Матаан. — Во дворцовой кухне случилось… происшествие, пока вас не было.
— Происшествие? — Аарон раздраженно поднял голову. — Неужели мало происшествий на границе между Друсной и Валесией? Или того небольшого происшествия в шатре для совещаний, когда был отравлен Ивар. Теперь еще происшествия у меня на кухне. Что, черт побери, произошло?
— Вообще-то я не хотел беспокоить вас этим сейчас, повелитель. Возможно, вам действительно лучше отдохнуть…
— Ну уж нет! Мне доставит удовольствие хоть раз устранить происшествие. Хоть на моей дворцовой кухне это-то должно получиться? Так что рассказывайте.
Ашот умоляюще поглядел на Матаана. Никогда он еще не видел, чтобы Аарон так волновался по мелочам. Если сейчас он произнесет приговор, это будет не право, а кровопролитие.
— Ну же! — прикрикнул на дворецкого Аарон.
— Вашему личному повару Махуту вывернули руку. Пройдет еще не один день, прежде чем он снова сможет работать.
— Ему вывернули руку на кухне? Как это так?
— Это произошло, когда он пытался помешать разбить еще одну амфору о голову вашего личного дегустатора.
— У меня есть дегустатор?
— Мы с Матааном подумали, что, возможно, это весьма разумно — после того, что произошло с бессмертным Иваром, — вмешался Ашот, и был вознагражден за это раздраженным взглядом бессмертного.
— Значит, у меня появился дегустатор, а я и не знаю об этом, — пальцы Аарона барабанили по подлокотнику.
«Плохой знак», — подумал Ашот.
— О дегустаторе поговорим позже. Теперь я хотел бы знать, кто разбивает амфоры о его голову.
— Это та девушка, которая выносит отходы из кухни. Она избила и других помощников, прежде чем ее заперла дворцовая стража.
Глаза Ашота сверкали яростью, когда он обернулся к Ашоту.
— Во всем мире правит безрассудство, а теперь еще у меня на кухне начались сражения. Это ты, Ашот, спрашивал меня, закончатся ли когда-либо эти войны. Зачем еще один бой. А теперь еще и беспорядки в моем доме. Уже пошли пересуды насчет того, что мне приходится применять дворцовую стражу для того, чтобы усмирять кухонную прислугу?
Ашот смущенно откашлялся.
— Не знаю, великий.
— Я хочу видеть ее. Пусть смотрит мне в глаза, когда я буду произносить приговор. Она будет наказана сегодня же. Ведите ее сюда!
Ашот вышел из покоев бессмертного и послал стража за служанкой. Прошло совсем немного времени, прежде чем ее привели. У нее оплыл глаз и были разбиты губы. Девушка слегка прихрамывала при ходьбе, но старалась держаться прямо, а одного глаза, который она еще могла открыть, хватило, чтобы бросить на Ашота взгляд, похожий на удар кинжала. Платье ее было порвано. Она рукой придерживала его на груди. Но ему не показалась, что она сгорает от стыда.
— Прояви смирение перед лицом бессмертного, женщина. Он очень зол из-за тебя.
Теперь она, кажется, испугалась.
— Я предстану перед бессмертным? Но ведь это была такая мелочь… Бессмертному не стоит…
— Он прослышал о случившемся, и он разгневан. Встань униженно на колени перед ним, веди себя смиренно и все будет в порядке, — хоть она и не производила впечатление человека, способного проявлять повиновение, но, может быть, в голове у нее есть хоть капелька разума. До драки она, наверное, была довольно хорошенькой. Только уж слишком худощава. Но если ее подкормить… — Идем! Когда бессмертный заговорит с тобой, встань на колени. Так положено при дворе.
