задних путей из полутьмы стали двигаться лентой теплушки с паровозом, который составлял эшелон. Начальник станции сам вышел без фуражки, растрепанный, измученный, и хрипло кричал: «Вот вам эшелон, садитесь, только сами порядок установите, чтобы безобразий не было!..» <…> Я сел и огляделся. Вокруг сидели солдаты, в темных провалах нар внизу торчали ноги, наверху в бледном отсвете огарка, прилепленного к подрамнику окошечка, сидели или полулежали люди в серых шинелях. Поезд начинал катиться все быстрее, вагоны дробно подскакивали.
Какой-то солдат сзади говорил: «Вот приедем, ужо разделаемся, жалеть не будем – довольно! Всех порешим буржуев проклятых!» Я обернулся: внизу виднелись здоровенные солдаты с гранатами и винтовками, стало жутко. «А ведь наверняка у этих подлецов гранаты с капсюлями, – загвоздила мысль. – Ненароком стукнет – и готово дело, взлетим все…» Сверху голос поддержал: «Правильно, товарищи, долго терпели. Хорошо было бы еще и офицеров, которые ежели остались, прикончить: довольно издевались над нами, дезертиры проклятые».
Н. И. Зыков, 22 января
Что день грядущий мне готовит? Черт его знает. В августе немного сочувствовал я Корнилову с его железной дисциплиной, теперь я – большевик. Час тому назад мысленно был десятником Красной гвардии Петрограда… Но поехать вряд ли хватит духу. Самое лучшее было бы здесь разыграть в духе Петрограда, а после победы почить на лаврах в роли, например, председателя земской управы или потребилки. Интересно отметить, что о смерти почему-то не думаю никогда, с того дня как решил идти вперед, несмотря на кулацкие угрозы. Не просто хочется жить, а надеюсь, что буду жить, переживу эту разруху и посмотрю, что будет дальше. Почему-то декреты Совета народных комиссаров кажутся чем-то неземным. Но не допускаю и мысли о победе реакции: за три с половиной года войны народ отыграется за счет буржуев непременно. И горе тем, кто этого не хочет понять!
«Новое слово», 23 января
Большевики и сионизм.
Комиссариат по национальным делам постановил принять энергичные меры борьбы с сионистским движением, как контр-революционным.
«Правда», 23 января
Церковь отделяется от государства. Каждый гражданин может исповедывать любую религию или не исповедывать никакой. <…> Свободное исполнение религиозных обрядов обеспечивается настолько, насколько оно не нарушает общественного порядка. Религиозная клятва и присяга отменяются. <…> Все имущество церковных и религиозных обществ объявляется народным достоянием.
Ю. В. Готье, 26 января
За эти два дня мало нового. Кругом говорят, что козел революции обломает рога о церковную ограду. Так ли это? Хватит ли у православной церкви силы противостать гонению? Боюсь, что нет, и что самодержавие, и православие, и русская народность – все это один bluff, одно, как и другое. Все кругом продолжает быть в маразме и в ожидании каких-то провиденциальных перемен, которые, вероятно, никогда не придут, или придут, когда давно иссякнут всякие надежды.
«Наш век», 26 января
Новый календарь.
Опубликован следующий декрет о введении в Российской республике западно-европейского календаря.
«В целях установления в России одинакового почти со всеми культурными народами исчисления времени, совет народных комиссаров постанавливает ввести по истечении января месяца сего года в гражданский обиход новый календарь. В силу этого:
1). Первый день после 31 января сего года считать не 1-м февраля, а 14-м февраля, второй день – считать 15-м февраля ит. д.
А. П. Будберг, 27 января
Разговорился с едущими в наших коридорах солдатами, преимущественно с западного фронта; на революцию они смотрят с точки зрения перехода к ним земли, а поднявшегося беспорядка в большинстве не одобряют; социализм в земельном отношении понимают в том смысле, что земля должна быть отдана им и затем делается их неотъемлемой собственностью с правами наследства и т. п.; представления о том, что получится, если раздать все церковные, государственные и помещичьи земли, не имеют никакого; когда я спросил, сколько же по их мнению придется на брата, то они замялись, а потом один нерешительно вымолвил, а другие подхватили, что по сотни две десятин, наверно, придется. Когда я им объяснил действительное положение, то на меня посмотрели недоверчиво и хорошие отношения, бывшие между нами уже несколько дней, сразу потускнели.
«Газета для всех», 30 января
Война прекращена; мир не подписан.
«Раннее утро», 30 января
Конец войны.
Украина заключила мир.
27 января Кюльман и Чернин телеграфировали своим правительствам: «Украина подписала мирный договор с центральными державами». <…> Русская делегация не подписала, заявив, что мир может быть подписан только со всей федеративной Россией и что Украина сама по себе не в праве подписывать мира помимо России.
А. В. Орешников, 30 января
Большевики, отказываясь от подписания мирного договора, объявили прекращение войны с воюющими державами! Ничего не понимаю. Судя по газетам, большевистские войска внутри России всюду побеждают.
М. С. Чевеков, 30 января
Участок отобран, мельница взята большевиками, имущество отбирают. <…> Были богаты, теперь почти нищие.
Февраль
Ю. В. Готье, 14 февраля
1 или 14 февраля. Не знаю – пока пишу оба числа; готов приветствовать это первое здравое изменение, проведенное большевиками. Сегодня мы закладывали свое серебро, которое лежало на хранении в ссудной казне; нам казалось, что лучше что-либо получить под залог его, ибо дома его держать нельзя, а если его оставить там без залога, то дождешься его конфискации. Оказалось, что ссудная казна теперь арена действий исключительно буржуев, которые закладывают то немногое, что у них осталось. Мир, заключенный радой и не заключенный большевиками, производит большое впечатление; об этом говорят и предвидят всяческое зло, так как немцы сделают Малороссию объектом своих вожделений.
М. Д. Соколов, 15 февраля
На Дону неблагополучно. Наказной атаман генерал Каледин застрелился, о чем радостно извещают большевистский официоз «Известия». Издания других газет у нас в Саратове не допускаются под страхом тяжкой кары. Московских газет еще нет, поэтому подтвердить это известие нечем. По-видимому, Дон разъедается ядовитыми удушливыми газами большевизма.
М. С. Чевеков, 16 февраля
В селе Тиликовке Самарской губернии (где моя родина) был принудительный заем не только с богатых но и с средних крестьян; «работали» с 1 часа ночи до 5 часов утра и набрали 25 тысяч рублей. Кто не давал то тех большевики секли до полусмерти. Сплошной ужас!
Плач на все село.
Скоро ли сметут этих проклятых жуликов.
