класс!
– Я не позволю вам возвращать, – сказал доктор. – Я сказал, что у меня есть связи – я получаю специальное предложение для первого класса. Я не позволю вам возвращать, потому что билет на самолет мне практически ничего не стоил.
– О, понятно. Я никогда не летал первым классом, – сказал недавний фанатик.
Фаррух видел, что Мартин озадачен билетом на стыковочный рейс из Цюриха в Нью-Йорк. Он прибудет в Цюрих в 6:00 утра; его самолет в Нью-Йорк отправляется из Цюриха не раньше часа дня – большой промежуток, размышлял бывший иезуит… И в нью-йоркском билете было что-то не так.
– Это билет с открытой датой, – небрежно сказал Фаррух. – По нему можно выбрать любой рейс до Нью-Йорка. Вам не обязательно лететь в Нью-Йорк в день прилета в Швейцарию. Ваш билет действителен на любой день, когда в первом классе есть свободное место. Я подумал, вам понравится провести день-другой в Цюрихе – возможно, выходные. Вам лучше отдохнуть перед Нью-Йорком.
– Ну, это ужасно щедро с вашей стороны. Но я не знаю, что мне делать в Цюрихе… – говорил Мартин.
Затем вместе с билетами на самолет он увидел оплаченную бронь гостиничного номера.
– Трое суток в «Hotel zum Storchen» – приличный отель, – объяснил Фаррух. – Ваш номер выходит окнами на реку Лиммат. Сможете прогуляться по Старому городу или к озеру. Вы когда-нибудь бывали в Европе?
– Нет, никогда, – сказал Мартин Миллс.
Он продолжал разглядывать квитанцию – в бронь был включен ресторан.
– Вот так, – ответил доктор Дарувалла.
Поскольку заместитель комиссара считал это выражение значимым, доктор решил его попробовать; похоже, оно подействовало на Мартина Миллса. На протяжении ужина перестроившийся иезуит ни о чем не спорил – казался смирным. Джулия волновалась, что причиной этого могли быть проблемы с желудком или что несчастный близнец Дхара просто болен, но доктор Дарувалла был в курсе случившегося с Мартином; доктор знал, что беспокоило экс-миссионера.
Джон Д. ошибался – его близнец не был слабаком. Мартин Миллс прекратил духовный поиск, но он отказался от священства, когда оно было уже легкодостижимо. Он мог бы быть рукоположен, но тот священник, которым он стал бы, его не устраивал. Его решение отступить, каким бы скоропалительным оно ни показалось, было принято не вдруг и не на пустом месте – для этого он должен был пройти свой путь.
Поскольку проверка безопасности в аэропорту была поставлена на широкую ногу, Мартину Миллсу надлежало приехать в Сахар за два-три часа до вылета. Фаррух чувствовал, что, кроме как с Вайнодом, любое другое такси для Мартина небезопасно, но Вайнод был занят – карлик отвозил в аэропорт Дхара. Доктор Дарувалла взял «роскошное» такси из парка «Блю Найл Лимитед» Вайнода. Они были на пути в Сахар, когда доктор впервые осознал, как сильно ему будет не хватать экс-миссионера.
– Я уже привыкаю к этому, – сказал Мартин. Они как раз проезжали мимо мертвой собаки на дороге, и Фаррух подумал, что Мартин комментирует уже знакомые ему картины с убитыми животными. Однако, судя по объяснению Мартина, он имел в виду, что всегда уезжает отовсюду в легкой немилости. – О нет, без всяких там скандалов – никто меня не выгоняет, – продолжал он. – Скорее, я ускользаю. Не думаю, что я вызываю нечто большее, чем легкую досаду, у людей, которые в меня поверили. Я и к себе, по сути, точно так же отношусь. Это не какое-то там сокрушительное чувство разочарования или потери – больше похоже на укол унижения.
Я собираюсь скучать по этому болвану, подумал доктор Дарувалла, но вслух сказал:
– Сделайте мне одолжение – просто закройте глаза.
– Что-то убитое на дороге? – спросил Мартин.
– Возможно, – ответил доктор. – Но не поэтому. Просто закройте глаза. Закрыли?
– Да, закрыл, – сказал бывший схоласт. – Что вы собираетесь сделать? – нервно спросил он.
– Просто расслабьтесь, – сказал Фаррух. – Мы сыграем в одну игру.
– Я не люблю игры! – воскликнул Мартин. Он открыл глаза и дико огляделся.
– Закройте глаза! – заорал доктор Дарувалла; хотя с обетом послушания было покончено, Мартин повиновался. – Я хочу, чтобы вы представили себе автостоянку со статуей Иисуса, – сказал ему доктор. – Представили?
– Да, конечно, – ответил Мартин Миллс.
– Христос все еще там, на стоянке? – спросил Фаррух.
Глупец открыл глаза.
– Ну, этого я не знаю – там все расширяли стоянку для парковки, – сказал Мартин. – Вокруг всегда было много строительной техники. Может, разрыли этот участок, – возможно, пришлось передвинуть статую…
– Это не то, что я имею в виду! Закройте глаза! – воскликнул доктор Дарувалла. – Я имею в виду, вы в голове еще можете видеть эту чертову статую? Иисуса Христа на темной стоянке – вы все еще можете увидеть его?
– Ну естественно, да, – признался Мартин Миллс. Он зажмурился, словно от боли; его рот был закрыт, нос наморщен. Они проезжали мимо скопища трущоб, освещенных только горящим мусором, но зловоние человеческих испражнений было сильнее запаха горения. – Это все? – спросил Мартин с закрытыми глазами.
– А разве этого не достаточно? – спросил его доктор. – Ради бога, откройте глаза!
Мартин открыл.
– И это вся игра? – поинтересовался он.
– Вы видели Иисуса Христа, не так ли? Чего же еще вы хотите? – спросил Фаррух. – Вы должны понять, что можно быть добрым христианином, как всегда говорят христиане, и в то же время не быть католическим священником.
– О, вы это имеете в виду? – сказал Мартин Миллс. – Ну конечно, я понимаю это!
– Не могу поверить, что буду скучать по вас, но это действительно так, – сказал ему доктор Дарувалла.
– Я тоже буду по вас скучать, – ответил близнец Дхара. – В частности, по нашим маленьким разговорам.
В аэропорту была обычная очередь для проверки пассажиров на безопасность. После того как они попрощались (на самом деле они обнялись), доктор Дарувалла продолжал следить за Мартином издалека. Доктор заступил за полицейское ограждение, чтобы видеть близнеца. Трудно было понять, то ли его бинты привлекли всеобщее внимание, то ли сходство с Дхаром, которое бросалось в глаза одним и совершенно не замечалось другими. Доктор в очередной раз сменил Мартину повязки; рана на шее была минимально прикрыта кружком марли, а искромсанная мочка уха осталась открытой – она выглядела некрасивой, но почти зажившей. Рука все еще была перевязана бинтом. Всем, кто смотрел на него, Мартин, жертва шимпанзе, подмигивал и улыбался; это была настоящая улыбка, а не усмешка Дхара, но Фаррух чувствовал, что экс-миссионер никогда еще не выглядел такой точной копией Дхара. В конце каждого фильма с Инспектором Дхаром Дхар уходит в глубину кадра от камеры; в данном случае камерой был доктор Дарувалла. Фаррух был глубоко тронут; то ли
