смертен. Его влияние всегда ограничивалось бы его годами и личностью. Символ, с другой стороны, вечен. Откуда же может появиться символ власти, если не отчуждением авторитета от конкретной личности? Что возможно как раз в момент, когда личность безвременно, но навсегда, исчезает. Переход авторитета на уровень социального института возможен только с передачей символов влияния через трагическую черту прямо в руки наследнику. И тогда все последующие поколения оказываются в ситуации уже существующего фатального положения вещей – подчинения и отсутствия возможностей это исправить. Ибо справиться с живым человеком куда легче, чем с бессмертным символом. Не говоря о накопленном имуществе.
Отчужденный авторитет начинает жить своей жизнью, разрастаясь из поколения в поколение независимо от личных качеств его носителей. Занятие властного положения "извне" становится невозможно без специальных усилий, которые уже совсем не те, что требовались для авторитета когда-то. Средства для занятия положения становятся самодостаточно ценными. Их приобретение и накопление требует уже совместных усилий. И разумеется – наследственной передачи. Так формируются "группы поддержки", озабоченные сохранением власти в своих руках. Логика защиты привилегий от доступа посторонних превращает наследование, династические браки и родственное перекрестное опыление в естественные инструменты выживания этих групп.
Собственность тут играет первостепенную роль. Власть неотделима от собственности, даже если собственность формально не принадлежит власти, она неформально контролируется через других. Если выделить до конца суть, власть – символ вечной, не ограниченной пределами жизни собственности, а собственность – способ формирования вечной группы, удерживающей власть. Первое требует второго, а второе – приводит к первому. А оба завязаны на наследовании. Поэтому мне и кажется, что даже у выборных органов нет никакого шанса служить своим наивным выборщикам, а не таинственной закулисе. Тот факт, что формально власть передается из левой руки в правую, никак не влияет на ее характер – консолидированную, отлитую в капиталы, вечную собственность. Отсутствие формальных сословий ничего не меняет в этой схеме. Все выборные должности отлично контролируются, как и сам процесс выборов. Власть, хоть "демократическая", хоть закулисная – это всевозможные капиталы. Пока что демократия убедительно показала – ни "свободный" рынок, ни "разделение" властей, ни "социальная политика" не способны их размыть. Наследование будет всегда, пока будет власть, а власть – пока будет наследование.
– Как спасается наследство
Описанная тривиальная связь социального расслоения и наследования настолько очевидна, что всякому непредвзятому человеку не надо обладать дополнительным великим умом, чтобы заметить ее. Даже социал-демократы умудрились сделать это. Обьявив окончательной целью достижение равенства, они рьяно принялись истреблять наследование. Поборы с почивших – обязательный атрибут любого социального государства. В каждом из них введен тот или иной налог, призванный уничтожить вековую несправедливость и придать наконец обществу человеческий вид. Это и налог на наследство, и налог на дарение, и налог на передачу имущества, и налог подоходный, который взимается, когда наследник неожиданно получает огромный дополнительный доход в виде наследства. Не счесть умных и прозорливых действий социальной демократии по достижению желанного равенства.
Беда только в том, что все без исключения демократии избегают налогооблагать истинное наследование, которое благополучно кочует от отцов к детям, свидетельство чему мы с удивлением наблюдаем из столетия в столетие, что, конечно, способно удивлять только демократов и идиотов. Посмертные налоги скорее устроены так, чтобы не дать накопить капитал людям, которых не особо ждут наверху. Правда во времена социальных или технологических пертурбаций это оказывается сделать трудновато. Даже такой урегулированный и упорядоченный рынок как нынешний, оказывается способен порождать случайные капиталы. Так что старым иерархам приходится то и дело теснить ряды, впуская выскочек. Но что ж делать, пока еще не все у нас отлажено – капитализм еще молод, наука еще жива. Но работа не останавливается и есть надежда, что осталось недолго – практика совершенствуется, рынок матереет, общество зреет, дозревая до финальной, спелой стадии. Той, где демос будет кряхтя отстегивать родине все наследство, а кратия аккуратно передавать свое родне нетронутым.
Как это делается? С помощью простых и удобных инструментов – офшорных и оншорных трастов, организаций (обязательно бесприбыльных), фондов (несомненно благотворительных), ассоциаций, обществ, клубов, орденов и других подобных "некоммерческих" структур. С точки зрения собственности, эти конторы никому не принадлежат, зато им может принадлежать все что угодно – от поместьев, напичканных предметами искусства до торговых марок и прочей интеллектуальной собственности. В результате имущество есть, а с кого брать налог непонятно. Тьма тьмущая… Правда, у каждой конторы обязательно есть выгодополучатель. Когда умирает один, приходит другой, и – удивительно – он оказывается близким родственником, теплым другом или доверенным лицом предыдущего. Впрочем, знать этого нам не дано, ибо траст гарантирует секретность. Схема, явно неподсильная налоговым органам. В чем ее суть? В бесхозной собственности. Да, оказывается, кроме частной собственности, в наше частно-капиталистическое время есть много всякой прочей, не частной, а как бы общей, хотя и не для всех, собственности – например, государственной, муниципальной, колхозной, церковной, королевской и другой, для которой даже нет отдельного имени. Т.е. трастовые конторы – не единственные подобные штуки. В конце концов, любая достаточно большая корпорация тоже в принципе как бы бесхозна – поди разберись кому она принадлежит. С одной стороны – потомственные акционеры, несущие серьезные убытки, с другой – наемные директора, уносящие огромные бонусы. Но конечно при желании во всем можно разобраться. Вот с корпорациями поэтому и разбираются. А с трастами почему-то нет. В результате конторы, обладающие ничейной собственностью, живут сами по себе, а их скромные выгодополучатели – сами по себе. Они их только контролируют – вроде как трудятся там, но в отличие от членов совета директоров, бесплатно.
Кроме трастов есть и другие темные пятна на солнце социал-демократии. Я даже не собираюсь делать вид, что разглядел их все – про свое убогое наследство я уже упомянул. Но кое-что видно и без черных очков. Очень близки нашей теме церковь и иные секты. Как собрание существ исключительно высокоэтичных и озабоченных исключительно моралью, церковь и ее баснословные богатства тоже как бы никому не принадлежат. Кроме бога, само собой. Церковные иерархи, от верха до низа – не более чем служивый люд, не получающий даже элементарной зарплаты. Неспроста с церквей не берут налогов вообще – не с чего просто брать! Но при этом, заметьте, мало у кого такое влияние и такая власть. Правда, уже не та что раньше, хотя и по иным причинам. И, еще заметьте, власть эта передается тоже по наследству – надо только суметь попасть в наследники.
Этот способ
