Рени ушла.
В эту ночь Люк долго лежал с открытыми глазами; думал о своих родных, о докторе Джексоне, о каком-то Клубе социальных игр. Он жил в окружении сестер, родителей, бесконечной домашней суеты – такой обыденной, что не замечал ее, как человек не замечает собственного дыхания. Не замечал, пока все не исчезло. Он мог поболтать с ними, и тогда это не казалось чем-то сверхъестественным и драгоценным. И как же не хватало этого сейчас.
Он даже не мог с ними связаться – как минимум до декабря, пока не пройдет три месяца: таков был срок ограничения на внешние коммуникации для всех вновь прибывших рабов. Не мог написать письмо и рассказать о клубе. Оставался лишь внутренний диалог.
Люк попытался представить, что бы они сказали о том, как он провел первые недели в Милмуре, и о его намерении в воскресенье пойти с Рени в клуб? На все сто Люк был уверен, что в этом клубе не играют в настольные игры.
«Даже не думай об этом, сынок, – сказал бы отец из-под капота “остин-хили”, протягивая руку за гаечным ключом. – Ни во что не суйся. Делай свою работу».
«Смотри не попади в неприятную историю», – будто услышал Люк мамин голос.
Аби, конечно же, напомнила бы, что он ничего не знает о людях, с которыми собирается встречаться.
А вот Дейзи наверняка решила бы, что это круто. Она никогда не делала того, что ей велели. Люк надеялся, что в Кайнестоне сестренка будет более послушной. Интересно, в Милмуре Дейзи стала бы такой же, как Рени, – пронырливой и дерзкой?
В ходе внутреннего диалога Люк понял, что все свелось к одному вопросу: стоит ему идти в клуб или нет? В результате можно будет вновь отведать дубинки Кеслера или, что еще хуже, получить запрет на переезд в Кайнестон.
Мама с папой однозначно сказали бы: «Не ходи». Но они никогда не были в Милмуре и не знают, как здесь живут люди. В конце концов Люк понял, что мнение родителей больше не имеет для него никакого значения. Как говорила Рени, выбор за ним.
Но понимание этого не помогло уснуть.
В воскресенье утром Люк пришел к автомастерской на полчаса раньше назначенного времени и с любопытством бродил вокруг проволочного забора. На гидравлических домкратах стояли машины охраны, чтобы можно было ремонтировать днище. Люк знал, чтó сказал бы отец по этому поводу: «Без осевых стоек так работать очень опасно». Неужели администрация Милмура столь невежественна в подобных вопросах или им просто наплевать на людей?
А что, если все эти несчастные случаи в Милмуре – с Джимми, дядей Саймона, и предшественником Люка – не были просто результатом чьей-то небрежности? Что, если опасная работа и суровые условия жизни заставляют людей сосредоточиться на самих себе и собственных проблемах и не позволяют более широко взглянуть на жизнь и мир вокруг?
Не об этом ли говорил ему доктор Джексон?
Неужели он начинает понимать, что такое на самом деле Милмур?
Из ниоткуда рядом возникла Рени. Она криво усмехнулась, когда Люк высказал свое мнение об автомастерской, и согласно кивнула, когда он начал объяснять, как они с отцом реставрировали машину.
– Похоже, у меня нет шансов применить здесь свои знания, – невесело заметил Люк. – В следующем месяце мне исполнится семнадцать. Я должен был начать учиться водить машину. По большому счету я и так умею, но в ближайшее время мне не суждено сесть за руль или заглянуть под капот.
– Никогда не говори «никогда», Люк Хэдли, – отрезала Рени, яростно жуя жвачку. – Давай шевелись. Нас в клубе ждут.
Люк напряг мозги, чтобы запомнить дорогу, но через пятнадцать минут окончательно отказался от этой затеи: они срезали углы, протискивались между зданиями, перетекали из одного двора в другой… Зафиксировать в памяти все эти бесконечные углы и повороты было просто невозможно. Рени не доверяет ему и потому так петляет?
– Выбрала самый живописный маршрут? – спросил он немного резко.
– Наименее просматриваемый, – не сбавляя скорости, бросила Рени.
Вскоре она нырнула под приспущенные рольставни под вывеской товарного склада и направилась к двери в углублении.
У Люка не было времени, чтобы пригладить волосы и сделать приличествующую мину, однако выяснилось, что беспокоиться по этому поводу не стоило. Клуб социальных игр оказался обычной подсобкой, в которой собралось пять-шесть человек. Они сидели в больших офисных креслах вокруг стола на колесах, густо уставленного банками безалкогольных напитков и с пустой вазой для фруктов в центре. Ни дать ни взять жюри какого-нибудь захудалого телевизионного шоу талантов.
Здесь были две седоволосые женщины – видимо, из тех, кто никогда не сдается, однако возраста достаточно преклонного для борцов – за шестьдесят. Тощий парень, который нервно крутился в кресле. Бритый чернокожий мужчина и маленькая женщина с болезненно бледным лицом и волосами, собранными в конский хвост. Родители Рени? Но она никак не выразила своего к ним отношения. Также за столом сидел доктор Джексон, и рядом с ним было два пустых кресла.
– Привет, Люк, – сказал он. – Добро пожаловать в Клуб социальных игр.
Члены клуба представились: Хильда и Тильда, Асиф, Освальд («Зови меня просто Оз», – попросил он) и Джессика. Пожилые женщины с созвучными именами оказались сестрами, а Оз с Джессикой к Рени не имели никакого отношения.
– А это Люк Хэдли. – Джексон похлопал усевшегося в свободное кресло новичка по плечу.
Несмотря на откровенно странную компанию, Люк ощутил волнение.
– Итак, Люк, ты уже видел, как мы работаем. – Доктор улыбнулся. – Продукты, запчасти для кондиционеров – лишь малая доля того, что мы делаем каждый день. И это не обязательно предметы первой необходимости, а, скажем, книга, музыкальный диск или любовное письмо из внешнего мира в обход цензора. Любая вещь или предмет, делающие жизнь здесь более сносной. И хотя подобная помощь очень важна для жизни, саму жизнь она не меняет. Перемены – вот задача клуба, Люк. В эту игру мы и играем. И сейчас ты увидишь, как все происходит.
Люк кивнул. От напряжения он чувствовал себя скованно, но был заинтригован.
– Если ты решишь, что не хочешь играть, мы тебя поймем, – продолжал Джексон. – И попросим, чтобы ты никогда и никому не рассказывал о существовании клуба и его работе. Джессика, давай ты будешь первой и покажешь Люку, как мы крутим рулетку.
Оказалось, что ваза для фруктов вовсе не пустая. Джессика запустила в нее руку и вытащила маленькую скрученную бумажку. Развернула и нахмурилась:
– Джек, честно скажу, почерк у тебя просто чудовищный.
Джексон поднял руки:
– Какой с меня спрос? Я же врач.
– Хотя задание хорошее, – похвалила Джессика, читая бумажку: – «Найти и уничтожить доказательства, собранные службой безопасности, на основании которых выдвигается обвинение против Эванса Н-2228». Я возьму с собой Хильду и Оза. Хильду – чтобы найти, а Оза – чтобы уничтожить.
