Энай пожала плечами.
— Мы обменялись всего парой слов. Но, по-моему, его хорошо приняли. У него есть друзья.
— С новым конюхом — все забываю, как его зовут, — они вроде ладят. А за обедом он сидит с Лирой.
Кестрель сосредоточила свое внимание на краешке одеяла. Как можно аккуратнее она расправила его на груди няни, вспоминая хорошенькое овальное лицо Лиры и ее приятный голос.
— Лира — добрая девушка. Хорошо, что он с ней подружился.
Энай взяла Кестрель за руку.
— Я знаю, ты не рада, что купила его. Но Коваль мог попасть и в худшее место.
В это мгновение Кестрель осознала, что давно не жалеет о покупке, и нахмурилась. Когда она успела так измениться?
— Я разрешила ему ходить в дом, — призналась она. Голос прозвучал так неуверенно, будто Кестрель оправдывалась. — И он часто сопровождает меня в поездках в город.
Энай сделала глоток сиропа и скривилась.
— Да, я слышала. И как на это смотрит общество?
— На свиту. Они не обсуждают твой выбор сопровождающего?
— Я ничего не слышала. Поначалу ходили сплетни о том, сколько я за него заплатила, но все давно забыли об этом.
— Об этом, может, и забыли, но, боюсь, он все равно привлекает внимание.
Кестрель всмотрелась в лицо няни.
Гэррани покрутила в руках чашку с сиропом. Наконец она ответила:
— С того, что выглядит он необычно.
— Ах, это! — с облегчением выдохнула Кестрель. — В одежде домашнего раба он выглядит совсем иначе, да и держится подобающе. — Эти слова натолкнули ее на другие мысли, но она прогнала их и покачала головой. — Нет, сомневаюсь, что кого-нибудь может смутить его вид.
— Тебе виднее.
Видно было, что Энай волновал и другой вопрос, но она решила не поднимать тему.
15
Слова Энай встревожили Кестрель, но не настолько, чтобы заставить изменить положение дел. Она продолжила брать Арина с собой, когда выходила в свет. Кестрель нравился его живой ум, пусть даже к нему прилагался острый язык. Однако она понимала, что на самом деле их беседы на гэрранском создают лишь иллюзию дружеского общения. Скорее всего, дело было в самом языке. Кестрель всегда казалось, что гэрранский лучше, чем валорианский, подходит для обсуждения личных тем. Возможно, такое впечатление сложилось у нее потому, что после смерти матери отцу было не до нее, и тогда Энай помогла заполнить оставшуюся пустоту. Чтобы отвлечь Кестрель от горя, няня стала учить ее гэрранским словам.
Кестрель то и дело приходилось напоминать себе о том, что Арин знает валорианский не хуже, чем она — гэрранский. Иногда она замечала, что он прислушивается к глупой болтовне на приемах, и удивлялась тому, как хорошо он освоил валорианский. Обычно рабам это не удавалось.
Вскоре после того, как они с Арином во второй раз сыграли в «Зуб и жало», Кестрель отправилась в гости к Джесс.
— Кестрель! — подруга заключила ее в объятия. — Ты нас совсем забросила.
Джесс явно ждала объяснений, но Кестрель, перебрав в уме все свои дела за последние недели — уроки стратегии, игру на фортепиано и две партии в «Зуб и жало», которые надолго заняли ее мысли, но не отняли много времени, — смогла ответить лишь:
— Ну, теперь-то я пришла.
— С извинениями, я надеюсь? Если нет, то я тебе жестоко отомщу.
— Вот как? — Кестрель прошла в гостиную. Шаги Арина у нее за спиной стихли, когда он ступил на мягкий ковер. — Мне уже страшно.
— И правильно! Если я сейчас же не услышу мольбы о пощаде, я не пойду с тобой к портному заказывать платье на Зимний губернаторский бал!
Кестрель рассмеялась.
— Зимы еще лет сто ждать.
— Как и твоих извинений, судя по всему.
— Прости меня, Джесс, мне очень-очень стыдно.
— Ладно, так и быть. — В карих глазах Джесс блеснули задорные искорки. — Я дарую тебе прощение при условии, что позволишь мне выбрать для тебя платье.
Кестрель беспомощно посмотрела на подругу, а потом взглянула на Арина, стоявшего у стены. Его лицо, как всегда, ничего не выражало, но Кестрель была убеждена, что он над ней посмеивается.
— Ты слишком скромно одеваешься. — Не слушая протестов, Джесс сжала руку Кестрель в своих, словно скрепляя договор. — Значит, решено. Так и сделаем. Валорианка не станет отступаться от своего слова.
Кестрель сдалась и опустилась на диван рядом с Джесс.
— Ронан расстроится, что не застал тебя, — сказала та.
— Он не дома?
— В гостях у леди Фарис.
Кестрель приподняла бровь.
— В таком случае, даже если он и расстроится, очарование Фарис послужит ему утешением.
— Только не говори мне, что ревнуешь! Тебе все известно о чувствах Ронана.
Кестрель сразу вспомнила о том, что в комнате они не одни. Она оглянулась, ожидая увидеть на лице Арина скуку, которую неизменно вызывала у него болтовня Джесс. Но увидела она совсем другое: раб внимательно прислушивался к разговору.
— Ступай, — велела ему Кестрель.
На секунду ей показалось, что Арин не послушается. Потом он развернулся и вышел из комнаты.
Как только за ним закрылась дверь, Кестрель повернулась к Джесс.
— Мы с Ронаном просто друзья.
Джесс только недовольно фыркнула в ответ.
— А молодые люди ходят к леди Фарис только с одной целью, — продолжила Кестрель, вспоминая ямочки на щеках малыша.
Она попыталась представить, что ребенок Фарис от Ронана. Эта мысль ее ничуть не обеспокоила, что само по себе было поводом для тревоги. Почему ей все равно? Разве она не рада вниманию Ронана? Однако мысль о том, что он стал отцом чужого ребенка, скользнула по поверхности ее сознания и тихо опустилась на дно — без ряби, без всплеска.
Что ж, если ребенок от него, то их роман продолжается уже больше года. Учитывая, что Ронан все еще бывал у Фарис, на что вообще могла рассчитывать Кестрель?
— У Фарис дурная репутация, — добавила Кестрель. — К тому же ее муж сейчас в столице.
— Молодые люди ходят к ней, потому что ее муж — один из самых влиятельных людей в городе и они надеются, что Фарис поможет им пробиться в сенат.
— И чем же они расплачиваются за ее помощь?
Джесс уставилась на подругу в возмущении.
— В конце концов, что тут такого? — добавила Кестрель. — Фарис красивая дама.
