— Но ведь проданное оружие применят против него самого, то есть, взамен он получит собственную смерть, — чеченец издевательски улыбнулся. — Где логика и что ты на это скажешь?
— Наши крестьяне ушли по развитию недалеко от ваших жителей гор, — запыхтел бригадир. — Я не интересуюсь ни политикой, ни проблемами своей нации. Пусть хоть всех отправят на тот свет.
— Правильно, дорогой, приято иметь дело с разумным и независимым человеком, — Асланбек засмеялся, уже внаглую. — Давай выпьем еще по рюмочке и перейдем к своим проблемам, они нам ближе.
— Я тоже так считаю, — не стал нарываться бригадир на продолжение неприятного разговора.
Оба собеседника после второй рюмки некоторое время прислушивались к собственным ощущениям, у каждого возникло желание расслабиться изнутри, не позволяя себе измениться внешне. Вскоре выпитый коньяк предоставил такую возможность. Но вчера бригадир наглотался лишнего, кроме того, успел в баре пропустить двойную порцию, его незаметно повело. Асланбек, обследовав исподтишка лицо гостя, покрасневшее еще больше, чуть подался вперед:
— И все-таки, я считаю неправомерным твой вопрос об убийстве валютчика, — начал он издалека. — Мало ли к чему я могу проявить внимание, решили всех собак вешать на меня?
— На тебя никаких собак не вешают, — вяло откликнулся Слонок. — Тебе задали вопрос, ты на него ответил.
— А если я хочу поинтересоваться еще кое-чем?
— Если знаю, расскажу в подробностях.
— Твои валютчики за это время ничего нового не взяли? Меня волнуют по прежнему камешки, царские побрякушки, старинные раритеты. Ты в курсе, я плачу дорого и наличными.
— В курсах, о чем базар, — согласился Слонок, не подавая виду, что вопрос заставил его напрячься. В памяти всплыла беседа в кабинете начальника уголовного розыска. Коца, кажется, отхватил императорский подарок, но дело не проверенное и об этом пока лучше промолчать. К тому же, допускать на рынке появление новых трупов означает одно — распрощаться навсегда с собственными доходами. — Сегодня я проскакивал по своим дятлам, работа обычная, больше по долларам, немецким маркам и украинским хохлобаксам. Речи о камешках вообще не ведется, есть золото, но оно вам до фени. Ингуши, ваши соседи, тащат его с Колымы десятками килограммов, там этого золота как речного песка.
— Да, золото нас не интересует, — чеченец кивнул головой. — Жаль, конечно, в тот раз ты здорово порадовал меня королевским подарком. Заметил, куда я его поместил?
Слонок задрал подбородок, обследовал неторопливо ковер со старинным оружием. Узкое жало настоящей шпаги, потемневшей от времени, примостилось среди сабель и шашек. Может быть, она принадлежала французскому наполеоновскому гренадеру, а может, суворовскому русскому генералу, бравшему с ней крепости Измаил или Очаков. Или петровский капитан штурмовал с этой шпагой древние стены Азова. На рынок приволок ее черноглазый потомок турка с казачкой, как раз из тех мест, решивший на вырученные деньги поправить непутевую свою жизнь. Но кто из валютчиков и когда радовал своих земляков настоящей ценой, за шпагу отстегнули на три-пять бутылок мутного паленого пойла, Слонок же продал ее чеченцу за пятьсот баксов, цена тоже не ахти какая, да искать охотника до старинного оружия не было желания. К тому же, шпага Асланбеку досталась с намеком на благородный подарок, чему тот несказанно обрадовался. Чуть погодя все встало на свои законные места — кавказцы помнили только о тех подношениях, которые были из рук своих соплеменников.
— Хорошо смотрится, как тут и была, — отметил Слонок. — Если принесут подобное, обязательно дам знать.
— Друг, ты меня прости, но то, о чем я сейчас спрошу, должно остаться между нами, — Асланбек наклонился над низким столом. Бригадир неуверенно кивнул, — До меня дошли слухи, что один из ваших валютчиков выкупил георгиевский бант и какую-то звезду с камнями. Бант меня не интересует, у терских казаков из станицы Червленой или Слепцовской на нашей территории такие кресты не редкость. А вот про звезду с камнями расспроси, за ценой я не поскуплюсь.
— Впервые слышу, я об этом давно бы знал, — бригадир замотал коротко стриженой головой, он понял, что его опасения подтверждаются. Значит, Хозяин действительно оказался прав, что дело заваривается нешуточное. — А кто тебе шепнул? Тоже между нами.
— Ты ошибаешься, бригадир, мы своих не выдаем, — откачнулся чеченец назад.
— Тогда кто тебе рассказал, с того и спрашивай.
Асланбек рассматривал некоторое время Слонка в упор, он понял, что если тот по поводу раритетов что-то услышал, болтать о них не будет. Это был его кусок хлеба. Пока дело не прояснится, пока не возьмут свое люди, облаченные властью, Слонок будет работать на них. Остальное пойдет налево, как гуляло до сих пор. Но как этот русский, разжиревший на своих соплеменниках, поднял хвост пистолетом, словно призрачную звезду решили вырвать у него изо рта. Недаром твердили уважаемые аксакалы, что доить Россию лучше не спеша, нежели пытаться обломать ей крутые рога.
— Считай, что разговора не было, — сверкнул глазами горец. Наполнив рюмки, он подял свою. — За дружбу, дорогой, между нами разногласий быть не должно.
— Кто бы спорил, — шевельнул бригадир вислыми плечами.
В комнату заглянул чеченец в черном костюме, быстро передал что-то Асланбеку на родном языке. Тот, посмотрев на часы, обернулся к собеседнику:
— Я оставлю тебя на несколько минут, — он, вставая с дивана, предупредительно поднял указательный палец.
— Спасибо за гостеприимство, пора и мне знать честь, — заворочался и бригадир. — Мы по основным вопросам прошлись, а второстепенные решим, как всегда, на ходу. Ты еще не раз на базаре заскочишь ко мне в палатку, я ее немного расширил, объединил две в одну, чтобы клиентам было где развернуться. Сам знаешь, иногда приходится пахать и самому.
— Размахнулся, уважаемый? — чеченец наигранно засмеялся. — Надеюсь, ты дорогу к моей сакле тоже не забудешь.
— Куда уж нам, одной веревкой повязаны, — пробурчал гость, влезая в полушубок.
Слонок, пройдя через зал игровых каруселей, крутившихся без перерыва, вошел в недлинный коридорчик перед баром и хотел уже подать руку хозяину, провожавшему его, когда вдруг увидел, как волокут по этому коридорчику неплохо одетого окровавленного мужчину. Тот приподнял голову, попытался разлепить опухшие веки. За баром был еще один поворот в короткий тупик, в нем с одной стороны размещались три двери. две в туалеты, мужской с женским, третья вела в подвал. Подчиненные Асланбека потащили посетителя, разукрашенного до неузнаваемости, в подвал, его фигура показалась очень знакомой.
— Не обращай внимания, это должник, — протягивая жесткую ладонь, усмехнулся чеченец сквозь подергивание верхней губы. — Разве ты долги выбиваешь не так?
— Бывает, разбираемся и покруче, а чаще улаживаем дела по хорошему, — прищурился Слонок. — С кого берем продажей его квартиры, с кого переводом бизнеса на себя. Если должник ничего отдавать не желает, пускаем через костедробилку. А кто этот лох?
