По словам «Деяния епископов Камбре» («Gesta eptscoporum Cameracensium»), в этот момент произошел довольно странный и с трудом объяснимый случай: Оттон II отправил Лотарю гонца на лодке с посланием, где спрашивал его, не желает ли тот сразиться, но прежде обменяться по взаимному согласию заложниками, так чтобы одна из двух армий, не опасаясь предательства, могла спокойно переправиться через реку и вступить в бой. Победитель же получит всю власть: «Победитель получит власть на королевством» «laureatus regni imperio potiretur». Жоффруа Серый Плащ прервал эти предложения словами: «Зачем губить с обеих сторон столько человек? Пусть короли сразятся один на один, а мы посмотрим издалека и покоримся победителю». На это Годфрид Арденский с негодованием воскликнул: «Нам говорили, что вы презираете своего короля; мы отказывались верить но сегодня мы получили этому подтверждение из ваших собственных уст. Что касается нас, то мы никогда не позволим нашему императору сражаться одному, никогда не согласимся сидеть сложа руки – в то время, как ему угрожает опасность. Впрочем, мы ничуть не сомневаемся в его победе, в случае, если он решит помериться силами в поединке с вашим королем».
Практически невозможно поверить в этот рассказ. Он единственный в своем роде. Нет ничего похожего ни в одних анналах, ни в любой другой хронике, ни во французской, ни в германской. Может быть, рассказ является вымыслом автора «Деяний епископов Камбре» («Gesta eplscoporum Cameracensium»)? Нельзя утверждать, что это совершенно исключено; неизвестный клирик, который составлял их в 1041–1043 гг., по приказу Герарда I, епископа Камбре, полностью посвятил свое творение империи. Он вполне мог выдумать эту историю, чтобы сгладить неприятное впечатление, вызванное отступлением Оттона II. Невозможно представить, чтобы Оттон пообещал Лотарю свою империю, если тот выйдет из поединка победителем. Если бы Оттон II и хотел сразиться с французами, у него раньше было сто таких возможностей по пути из Парижа в Суассон. Ему всего лишь нужно было не пересекать Эну и без боязни ждать прихода врага. Он же, напротив, переправился через реку и таким образом как оказалось, поступил здраво. Однако нельзя также утверждать, что все в этом рассказе ложь, но в нем явно присутствуют благоприятные для Оттона II искажения фактов. Кроме того, рассказ содержит в себе, возможно в подражание эпосу, легендарные элементы.
Как бы то ни было, Оттону удалось к середине декабря вернуться в Лотарингию, избегнув окончательного поражения, и там щедро наградить своих верных вассалов. Он отпраздновал Рождество во Франкфурте. Его поход, как и аналогичный поход Лотаря, не принес явных результатов. Обе стороны приписывали победу себе. Германские хроники обошли молчанием поражение Оттона на берегах Эны или очень старательно его смягчали. Однако было заметно, что, несмотря на их «официальный энтузиазм», авторитет императора несколько упал: он дал застать себя врасплох в Ахене, и отступление его весьма напоминало стремительное бегство. Чувствуется также, что в Германии вторжение Оттона во Францию, отнюдь, не встретило всеобщего одобрения. Легенда гласила, будто один отшельник предсказал, что все те, кто возглавлял этот поход, умрут через семь лет. Пять лет спустя про известное поражение Оттона в Бозентелло[145] говорили, что это и есть то самое наказание за опустошения во Франции и кощунственную борьбу против христиан.
Со своей стороны французы, естественно, присваивали себе лавры победителей в этой кампании, не задумываясь, впрочем, что она не принесла никаких полезных результатов, т. к. Лотарингия ускользнула от них очередной раз. Но радость от того, что они едва не захватили в плен самого могущественного государя Европы и не нанесли ему поражение, заставляла забыть о трезвом рассудке. Это чувство гордости прослеживается не только на страницах анналов, но также в хартиях, даже выпускаемых в странах, неподчиненных непосредственно власти Лотаря. Именно в этом русле произошедшие события представлены в акте Мармутье-ле-Тур: «Дан же этот документ в марте месяце, в 26-й год правления великого короля Лотаря, когда он напал на саксонцев и обратил в бегство Императора (Data autem haec auctoritas mense marcio, sub magno rege Hlothario, anno scilicet XXVI., quando impetum fecit contra Saxones et fugavit Imperatorem)». Карл не мог или не посмел остаться в Лане. Он последовал за Оттоном в Лотарингию, и с конца 978 г. Лан, несомненно, вновь попал во власть Лотаря. Осведомленный о притязаниях на трон своего брата, король поспешил подстраховаться, короновав своего сына Людовика, которому едва исполнилось тринадцать лет. Гуго Капет поддержал его действия. Знать королевства, соответственно, собралась на совещание в Компьене и единодушно избрала второго короля.[146] Людовика короновал Реймсский архиепископ 8 июня 979 г., в воскресенье в Троицын день.
Гуго заверил обоих королей в своей преданности и пообещал им помочь упрочить их власть над определенными областями королевства. Поэтому Лотарь и Людовик V поспешили даровать герцогу Франции и церквям его домена все грамоты, которые он просил. На другой день после своего коронования Людовик V, по личному совету Гуго Капета, предоставил Арнульфу, епископу Орлеанскому, подтверждение на все владения его церкви, обновление иммунитета, наконец, разрешение добиваться возврата владений и сервов, которые были у нее отобраны в период между правлением Карла Великого и его отца Лотаря. В день же коронации аббатство Сен-Бенуа-сюр-Луар, в области Орлеана, получило от королей в лице настоятеля Амальберта обновление грамот о иммунитете. Адальберон Реймсский, Гибуин Шалонский и королева Эмма присоединились к Гуго, чтобы просить Лотаря и Людовика V подтвердить дарения, сделанные капитулу собора Парижской Богоматери епископом Элизиардом, и как обычно предоставить ему иммунитет.
Пятнадцать лет назад, во время Нормандской войны, шайки язычников-датчан, состоявших на службе у Ричарда, опустошили не только область Шартра, но еще и граничащие с Нормандией земли Бретани. Напуганный их приближением, Сальватор, епископ Алета (Сен-Мало), забрал мощи святого Самсона и святого Маглуара, епископа Доля, и в сопровождении Юнана, аббата Леона, бежал в Париж. Там он оставил мощи в безопасности, возле герцога Франции, который сохранял нейтралитет по отношению к Нормандии и который к тому же долгое время прибывал в дружеских отношениях с епископом Бретани. Когда мир был заключен, естественно, что бретонцы захотели вернуть святыни, но Гуго Капет вынудил их оставить ему мощи святого Маглуара. Гуго перевез их в монастырь святого Варфоломея, расположенного на острове Сите возле дворца в Париже, изгнал каноников и заменил их монахами, которых щедро одарил. Лотарь и Людовик V подтвердили эти дарения, по просьбе Гуго, которого они называли «весьма знаменитым герцогом».
