Вернувшиеся из Азии скифы получили название «царских» — «саи», вероятно, потому, что были объединены под властью царя, одного из уцелевших членов династии, возглавлявшей их в Азии. В положении скифского царя, а не только во внешних признаках его достоинства, представленных вещами из царских погребений, сохранялись черты, заимствованные у восточных владык. Сопряженная с организованностью и дисциплиной царская власть давала существенные преимущества вернувшимся скифам сравнительно с туземным населением Северного Причерноморья, раздробленным на отдельные мелкие образования.
То обстоятельство, что одно из ставших известными царских погребений было впускным в более древний курган, а другое обозначено незначительной насыпью, конечно, не случайно, а указывает на неустойчивое, непрочное положение оставивших их скифов, а нахождение их в значительном отдалении друг от друга — на отсутствие у них определенной, закрепленной за ними территории. В донецкой степи других ранних, а тем более сколько-нибудь богатых скифских погребений не обнаружено, пребывание там вернувшихся из Азии скифов, видимо, было непродолжительным. Но и в Поднепровье, где они в дальнейшем укрепились, не только богатых, но и ранних погребений очень мало, что невозможно объяснить случайностью археологических открытий. В Поднепровье раскопаны сотни степных курганов, но число определенно скифских ранних погребений в них незначительно, да и те все впущены в насыпи эпохи бронзы.
Выше уже говорилось, что не все скифы переселились в Азию, что на месте остались земледельческие скифские племена, да и часть кочевников продолжала жить в Северном Причерноморье. Их потомки составили тех скифов-номадов, которых Геродот отличает от скифов-царских, хотя те и другие вели одинаковый образ жизни и говорили на одном языке. С этими-то кочевыми скифами и пришлось скифам-царским выдержать борьбу для того, чтобы получить себе место для поселения в поднепровской степи. Геродот сохранил легенду о длительной и упорной войне, которую вели вернувшиеся из Азии скифы с детьми, прижитыми с рабами остававшимися в Причерноморье женами ушедших. Скифы долго не могли одолеть детей рабов, оборонявшихся за земляным валом и рвом, вырытым ими поперек перешейка, отделявшего не то Крым от лежащих к северу степей, не то Керченский полуостров от остального Крыма. Вернувшимся скифам, то есть скифам-царским, удалось подчинить детей рабов только после того, как они вышли против них не с оружием, а с бичами. Не покоренные оружием дети рабов не могли устоять перед бичами, в чем и сказалась их рабская природа (IV, 1–4). Конечно, это только легенда, и притом созданная в рабовладельческой среде, но в ней получили отражение вполне реальные отношения между завоевателями и побежденными, какими в данном случае были скифы различной исторической судьбы. Скифы-царские оттеснили скифов-номадов в степной Крым и заняли степи Нижнего Поднепровья.
Одним из древнейших погребений скифов-царских в степях Нижнего Поднепровья, по-видимому, является погребение, открытое в кургане №3 у села Нижние Серогозы Запорожской области. Здесь во впускной могиле находился скелет втиснутого в узкий подбой покойника, при котором были полый костяной наконечник в виде головки грифона с загнутым крючком клювом и дополнительными схематическими птичьими головками, вырезанными и на нем, и на голове, бронзовый листовидный, со втулкой и костяной пирамидальный наконечники стрел и четыре костяные пуговицы. Судя по бронзовому наконечнику стрелы, это погребение относится к VI веку до н.э., хотя едва ли раньше середины этого столетия.
Другие погребения скифов-царских в нижнеднепровской степи в VI веке до н.э. тоже впускные, но в неопределенных по устройству могилах. Из них отметим погребение у сёла Константиновка Мелитопольского района той же Запорожской области. Из него происходят бронзовые удила со стремявидными концами и костяными трехдырчатыми псалиями, а также две бронзовые бляшки в виде свернувшегося зверя. К числу погребений скифов-царских относят также упомянутые погребения с бронзовыми удилами со стремявидными концами у села Большая Белозерка в небольшом кургане возле Цимбаловой могилы и погребение № 1 у села Черногоровка Изюмского района.
Впрочем, единственным основанием для отнесения этих погребений к скифам-царским являются найденные в них произведения звериного стиля и бронзовые удила со стремявидными концами, хотя и такие удила, и звериный стиль еще в VI веке получили в Северном Причерноморье широкое распространение в вошли в бытовой обиход не только царских, но и других скифов. Тот факт, что среди ранних скифских погребений в степи, принадлежали ли они скифам-царским или номадам, нет отличающихся хотя бы относительным богатством инвентаря и величиной индивидуального кургана, вероятно, указывает на то, что скифы-царские в это время еще не выделялись богатством среди остального населения степей. Дорогие художественные вещи, принесенные скифскими вождями из Азии, уже ушли вместе с ними в могилы, а новые поколения царей еще не успели, да и не могли обзавестись вещами, соответствующими их социальному положению. Для них еще не устраивались и столь пышные похороны, какие характерны для более позднего времени.
У Геродота имеется описание похорон скифского царя. Труп покойного бальзамировали, освобождая от внутренностей, заменяемых душистой травой, а затем обвозили на повозке по всем подвластным ему племенам, члены которых выражали скорбь по поводу его смерти тем, что обрезали себе волосы и наносили кровавые раны. Через сорок дней после смерти покойника доставляли к месту погребения, где к этому времени уже была вырыта глубокая могила, в которой и помещали умершего на специальном ложе под балдахином на воткнутых в землю копьях. Вместе с покойником в могилу клали его наложницу, ближайших слуг — оруженосца, виночерпия, глашатая и конюшего, — по голове разного скота и дорогие вещи, сделанные из золота. Над могилой насыпали большой курган, а по истечении года на нем устраивались поминки, при которых убивали пятьдесят слуг и столько же лошадей. Трупы тех и других насаживали на колья вместе так, что люди, казалось, едут верхом, и расставляли вокруг кургана (IV, 71–72).
Скифских царских погребений, полностью соответствующих описанию Геродота, не найдено, но характерные их элементы в виде сопровождающих знатного покойника в могилу людей, коней и дорогих, впрочем, не только золотых вещей обнаружены в ряде курганов, относящихся, однако, не к V веку до н.э., когда был написан труд Геродота, а к следующему, IV веку до н.э. Принимая во внимание небольшое число раскопанных скифских погребений V века, к тому же оказавшихся разграбленными, надо полагать все же, что близкий к описанному Геродотом обряд царского погребения существовал уже к его времени. Составляя свое описание, Геродот не мог дать картину, полностью соответствующую действительным похоронам скифского царя, так как пользовался для этого не личными наблюдениями, а рассказами. Тем не менее у нас нет оснований не доверять Геродоту.
Кладбище скифских царей, по Геродоту, находилось в местности Герра, где протекала одноименная с ней река, служившая границей между землями скифов-царских и скифов-номадов (I, 56). Местоположение кладбища скифских царей времени Геродота остается неустановленным, но несомненно, что оно находилось в Нижнем Поднепровье, так как только до этого места, говорит Геродот о стране Герра, Днепр был известен (по-видимому, имея в виду перегораживающие реку пороги). Богатые скифские погребения разбросаны по обе стороны Нижнего Днепра и не образуют единого кладбища, что не исключает существования среди них групп, принадлежавших отдельным знатным семьям скифов, в том числе и семейных кладбищ скифских царей. Богатые погребения в нижнеднепровской степи появляются только в самом конце VI века до н.э. Одно их них, по-видимому, впущенное в насыпь более древнего кургана, обнаружено кладоискателями возле Херсона. От расхищения в нем уцелело женское ожерелье из золотых подвесок с зернью и эмалью и золотых же сердоликовых и пастовых бус. Самую ценную находку представляют части греческого бронзового зеркала с ручкой в виде одетой женской фигуры со зверями — богини Кибелы. Там же найден ионийский лощеный сероглиняный сосуд. Судя по всему, это было погребение знатной женщины, среди украшений которой преобладали вещи греческого происхождения.
