Патрилос обернулся, чтобы рассмотреть результат залпа американца. Столбы от пристрелки – хорошо различимы сквозь дождь, высоки. Слишком высоки для пушек тяжелого крейсера. Вот для крейсера линейного их рост в самый раз.
Все стало ясно.
– «Фрунзе»… – буркнул Патрилос. Обернулся на мостик – мостика нет, снесло очередным снарядом. И все-таки помполит сказал капитану, как если бы тот был все еще жив и на посту. – Ты победил.
По крайней мере, умер не зря.
Вот так, господа фашисты. Теперь у советского флота есть корабль, способный обойти вокруг Европы без дозаправки. Может гулять с транспортами, что от Ленинграда до Бильбао, что от Севастополя или Одессы до Барселоны. Пора вам поджать хвосты!
Так Патрилос впервые увидел, что сделали на верфях Норфолка с бывшей царской «Полтавой», а ныне «Михаилом Фрунзе». Подробнее корабль Яннис рассмотрел позже, когда тот занялся спасением команды транспорта.
Башни линейного крейсера два раза в минуту озаряются пламенем – таким, что волны продавливает, и море прогибается под мощью пороховых газов. Прекрасная физика, баллистика и того лучше: первый залп лег удачно, на пятом накрытие, дальше – беглый огонь. Универсалки мерцают, словно работает громадный пулемет: на «Фрунзе» не видят их всплесков, потому артиллеристы лупят по дальномеру, «лесенкой» – чтобы накрыть весь диапазон погрешностей прибора.
Остаток боя Яннис не видел. Один из испанцев, пока разворачивался для бегства, всадил в «Комсомольца» полный залп вспомогательным калибром. Палуба под ногами дрогнула, на надстройке вспух огненный цветок. Уцелел ли там кто, Патрилос проверять не стал. Заорал во всю глотку:
– Всем спасаться!
И сиганул в воду сам.
Позади громыхнуло, вновь окатило водой. С осколками -неглубокие раны на бедре и предплечье Патрилос почувствует в воде. Жалеть капитана некогда и незачем – внизу, в стремительно валящемся на борт корабле, остается достаточно людей, обреченных на смерть его образом действий. Да и на мостике наверняка не осталось ни целых, ни выживших.
Между тем у больших кораблей полно других забот, кроме как вылавливать из волн спасающихся – разве «Фрунзе», проходя близ места гибели «Комсомольца», сбросил несколько ярко-оранжевых плотов. Он вернется – потом, когда выполнит главную работу. Сейчас линейный крейсер занят: над морем разносится тяжелый гром двенадцатидюймовок, полыхают зарницы морского боя. Гора из броневой стали гонит и терзает две других, поменьше. Непогода сделала свое дело: высокая волна куда сильней тормозит втрое меньших испанцев. Пусть у них по проекту тридцать три узла хода против двадцати восьми у «Фрунзе», теперь скорости сравнялись, а испанцам еще разворачиваться, ложиться на курс от противника… У «Канариаса» с «Балеаресом» выхода нет, от линейного корабля они могут только бежать. Вот тут и аукнулась решимость выгнать недовооруженный корабль в море! У «Балеареса» не хватает именно задней башни. Показав противнику тыл, франкисты остаются с тремя башнями главного калибра. У «Фрунзе» на носу две башни из трех ему оставленных, но пушек в них по три, да и пушки эти, мягко говоря, немножечко побольше. Это затрудняет для испанской стороны соревнование: сумеют ли более слабые корабли достаточно расквасить нос большому, чтобы он отстал, или он раньше успеет притормозить бегущих, подойдет поближе и добьет, без шансов на спасение?
Один раз испанцы в такой ситуации были, давно, когда воевали с США за Кубу и Филиппины. Тогда все закончилось разгромом… Что будет теперь? Ответят выучка экипажей и случай. Без него в морском бою никуда: точно в корабль прицелиться нельзя. Пусть дистанция не слишком велика, все равно попадание в сам корабль – большой успех. Линейный крейсер быстро накрыл огнем «Канариас», но накрытие – не попадание, а математическая вероятность такового. Крейсер мятежников, как заговоренный, прет по лесу разрывов, словно знает безопасную тропку. Одно слово: везет.
А вот его пушки, хоть и открыли огонь позже, попадают!
На первых залпах испанцам благоволит сомнительная удача: один из их снарядов взорвался в носовой надстройке, оставив без жилья половину комсостава линейного крейсера, а перед боевой рубкой разгорается красивый пожар, и дальномерщикам теперь смотреть на испанцев сквозь дым, что никак не способствует точной стрельбе.
Второе попадание на «Фрунзе» поначалу не заметили. Снаряд пришелся в бортовую наделку, пробил отличную американскую броню, тонкую именно в этом месте, но взорвался на слабой царской, защищающей основной корпус. Пробоина при спокойном море была бы надводной – а так захлестывает. Линейный крейсер начал отставать – понемногу, незаметно, но отставать. В условиях, когда противника то и дело застилает, не хуже дымзавесы, очередной порыв ливня – можно потерять врага из вида куда раньше, чем кажется.
Третье попадание. Пробита труба, наружный кожух. После боя будут спорить: невзорвавшийся снаряд или крупный осколок?
Пошли потери в экипаже – раненые осколками от близких накрытий. На универсальной батарее, сверху не закрытой вовсе, их было уже трое, когда «Фрунзе», наконец, достал врага. В конце концов, если чему и научился русский флот после Цусимы, так это стрелять из пушек. Флот советский заодно с так называемой «старой школой» умение сохранил.
Первыми достигли успеха универсальные орудия. Здесь бой сказывается горячей всего. Над броневыми выгородками свистят осколки, ранят и убивают, именно здесь вышла из строя новейшая – то есть сложная и ненадежная – система центральной наводки, и каждое орудие бьет по данным собственного баллистического вычислителя.
Зато отсюда хорошо видно, как вокруг советского транспорта вставала столбами вода, как вспухали на нем разрывы снарядов, как он горит, как тонет – потопленный фашистами! Потому универсальная батарея сражается не только умом и долгом, но и сердцем. Стреляет, несмотря на то что формально шансов попасть почти нет. И надо же – именно она нанесла противнику первые повреждения!
Один удар в основание труб «Канариаса» – и исход боя решен. Вот он, недостаток сведения двух труб в одну! Разбитый кожух сам по себе – не беда, есть система искусственной тяги, но именно она разносит по котельным отделениям дым и пламя поднятого русским снарядом пожара.
Совершенно целые котельные отделения вышли из строя. Скорость корабля упала, а дистанция и так почти пистолетная. «Фрунзе» больше не отстает, теперь он настигает мятежные крейсера – и, наконец, накрытия переходят в попадания.
Первый удар главным калибром пришелся «Канариасу» в борт, пониже главной палубы. Тонкая броня не удержала снаряд, и он оставил на память о себе дыру, в которую мог бы зайти средних размеров портовый буксир. А на море волна…
Раньше, чем заметили крен – второе попадание, в крышу башни: она взорвалась изнутри, на «Фрунзе» ждали детонации погребов, готовились кричать « Ур а!» Ничего не случилось, но крейсер начал поворот, чтобы встать к противнику бортом. Пропадать, но прикрыть отступление уцелевшего товарища. Советский корабль чуть отклонился в сторону, всаживает в обреченного врага залп за залпом. Несмотря на безвыходное положение, «Канариас» бьется до конца.
