На протяжении всей забастовки, по крайней мере, четверо активных члена комитета - Касилов, Френкель, Коваленко, Измайлов (всего в «руководящий коллектив» входило около 20 человек) ни разу не вышли за рамки советской легальности. Однако именно их, «засветившихся», власти привлекли к уголовной ответственности. В мае 1956 г. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР не нашла в действиях четверки состава преступления, а изготовленные комитетом документы отказалась признать контрреволюционными, «т.к. в них не имеется призыва к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти». Вынося решение об отмене приговора 1954 г., Судебная коллегия сделала два принципиально важных вывода: 1) комитет возник через несколько дней после начала волнений для «поддержания порядка в жилой зоне лагеря до прибытия комиссии» и 2) действительные организаторы «саботажа заключенных» так и не были выявлены.1
Если верить официальным документам, «нелегальный штаб» по руководству «саботажем» функционировал во 2-м лагерном отделении Горлага. В 5 лагерном отделении Горлага забастовочный штаб действовал открыто. Но его действия тайно направлял осужденный за измену Родине и за организованную борьбу против советской власти Л.С. Павлишен (Павлишин), выпускник Пражского университета, учитель.
О нем было известно, что он «в прямой работе штаба забастовки не участвует, но дает советы руководителям штаба, как себя вести и по другим вопросам».94 Закулисные руководители забастовки строго соблюдали правила конспирации, выдвигали на первый план «хлопцев, которым нечего терять»95, сами же не нарушали требования режима, в собраниях и митингах не участвовали, продолжали исполнять свои обязанности, не допускали «никаких высказываний, сочувственных в защиту линии штаба забастовки, так как слышат много ушей и за неосторожные слова можно поздней поплатиться».96 Важно подчеркнуть, что максимальная сдержанность и дисциплинированность, мораторий на сведение личных счетов, недопущение хулиганских и бандитских проявлений в дни забастовки также исходили от «законспирированного ядра».
В Речном лагере тактика «двоецентрия» была доведена до совершенства. Во всех лагерных отделениях, где происходили беспорядки, было зафиксировано как «руководящее законспирированное ядро», так и открыто действовавшие «комитеты». Специфической была деятельность комитета заключенных 3-го лагерного отделения Речлага. Руководителя комитета В.Д. Колесникова избрали, очевидно, с подачи «конспиративного ядра» - группы литовцев. Заключенные называли Колесникова «подполковником авиации», в действительности же он был бывшим полковником госбезопасности (работал в отделе кадров Главного управления милиции МГБ СССР). 12 марта 1953 г. его осудили по антисоветским статьям на 25 лет ИТЛ. Благодаря авторитету Колесникова и дальновидной («конституционной») тактике других членов самочинного комитета, события в 3 лагерном отделении, начавшиеся со стрельбы охраны по заключенным, в дальнейшем пошли по мирному руслу - волнения были прекращены после применения войск, но без стрельбы и жертв. Приговоры в отношении членов этого комитета, обвиненных, в частности, в организации забастовки в третьем лагерном отделении, вскоре были отменены за отсутствием в их действиях состава преступления.
Во втором лагерном отделении Речлага «штабом саботажа» оперативники называли 41-й барак. Главой саботажа считали «польского полковника Кендзерского». Он прибыл в Речлаг с мятежным этапом из Казахстана. Кендзерскому удалось договориться с главарями блатных, верховодившими на зоне. Сами по себе подобные переговоры не были чем-то исключительным и необычным. Новыми были цели предложенного блатным компромисса - не добровольное подчинении одной группировки другой, не раздел сфер влияния, а программа совместного выступления против лагерной администрации. Новички предложили блатным забастовать и предъявить ультиматум администрации и Советскому правительству. Выполнение этого ультиматума должно было принести «облегчение, а может быть и свободу всем заключенным режимных лагерей». Идея Кендзерского, как отмечало тайное осведомление, «оказалась заманчивой». Блатная верхушка ее поддержала и начала даже «сбор денег у шахтеров в пользу новому этапу»1.
«Конспиративное ядро» действовало и в 3-м лагерном отделении Степлага, где забастовщики боролись особенно упорно. Точно так же, как и в других особых лагерях, действительные вдохновители и организаторы волнений из числа украинских националистов сумели сохранить свою анонимность. Но легальная «лагерная комиссия», открыто заявившая о себе спустя некоторое время после начала волнений, интернациональная по своему составу и разношерстная по «окрасам» входивших в нее заключенных, существенно отличалась по своей организованности и внутренней структуре от достаточно аморфных комитетов Горлага и Речлага. «Лагерная комиссия» Степлага использовала модели украинского националистического подполья. Комиссия создала "центральный штаб сопротивления" и штабы сопротивления по лагерным пунктам, привлекла на свою сторону несколько сотен блатных. При комиссии были организованы отделы и службы - "военный отдел", "ударная группа", "служба безопасности" с комендатурой, сыскным бюро и тюрьмой, работала система караулов, постов и пикетов. Организаторам удалось наладить производство самодельного оружия - пик, сабель, гранат, самопалов и т.д. Комиссия выпускала бюллетени и листовки. В боевые формирования были привлечены не только наиболее активные украинские националисты, но и «чечены и уголовный рецидив».
Действовавшие в подполье, так и не выявленные лагерной агентурой руководители украинских националистов, вообще «западников», открыто своих целей не декларировали. Их позитивная программа не была озвучена, скорее всего, из-за ее очевидной несовместимости с какими бы то ни было «просоветскими» идеями и упованиями. В Степном лагере тайные лидеры движения, в конце концов, так и не удовлетворились «выбитыми» уступками и отвергли компромисс с властью, пусть даже и верховной. Они и их сознательные сторонники дольше сопротивлялись и, в конце концов, оказали вооруженное сопротивление карателям.
10. Лидеры и «болото»
Во всех бастовавших лагерях «подпольщикам» было трудно в течение длительного времени удерживать массу заключенных в орбите своего влияния. Поэтому они достаточно часто вставали на путь насилия и угроз, манипулируя лагерной массовкой. «Гонения на заключенных, склонных к прекращению волынки», отмечались во всех особых лагерях, где происходили волнения. Особенно заметными эти явления становились на заключительных этапах волнений, когда основная масса заключенных, испуганная военными приготовлениями властей, явно обнаруживала готовность сдаться на милость победителя. При ликвидации беспорядков в 1-м лаготделении Горлага организаторы забастовки «всеми мерами стремились не допустить выхода заключенных за зону». Поначалу им это даже удалось. Когда на следующий день началась «операция по ликвидации волынки в жилой зоне» и «лояльно настроенные заключенные стали выходить за зону», они «встретили упорное сопротивление со стороны организаторов волынки, которые путем угроз и запугивания преградили путь к выходу заключенных за зону. Некоторые заключенные, желавшие выйти за зону, ими избивались»97
