Склоняется на запад день,Вечерняя длиннеет тень.И облаков блестящих, белыхЯрчее алые края;На листьях темных, пожелтелыхСверкает золота струя.
Вот оно! В.Алов, псевдоним автора «Ганса Кюхельгартена», оказывается, семантически отвечает, по тексту поэмы, цвету края облаков на закате. Но и сливочная карамель «Гоголь» содержит краситель, так и называющийся: солнечно-закатный!
А теперь обратим внимание не на «облака», а на «листья». Может ли образному названию красителя желтый «солнечный закат» Е110 подобрать более точный эквивалент, чем образ «золота струи» на «пожелтелых» в лучах заходящего солнца листьев деревьев?
Таким образом, между произведением В.Алова «Ганц Кюхельгартен» и продуктом «Гоголь. Сливочная карамель» очевидна глубинная связь на уровне смыслообразующих понятий и образов.
§ 4
Как известно, после первых печатных откликов Гоголь изъял тираж из продажи и уничтожил.
Ни одно произведение Гоголя не принесло ему столько горечи, как «Ганс Кюхельгартен».
Что касается продукта «Гоголь», предлагаемого потребителю в качестве съедобной «поэмы», то это, заметим, не перец и не горчица, а сливочная карамель. Налицо символическая реабилитация поэмы. Соответствие по противоположности: пищевой аналог тому, который когда-то принес Гоголю как автору горечь, обязан сегодня доставлять наслаждение, услаждать.
§ 5
«Ганс Кюхельгартен» – юношеский литературный опыт Гоголя-гимназиста.
Закономерно продукт «Гоголь» как «поэма в сливочном вкусе» адресован, в основном, молодым потребителям – современным школьникам и гимназистам.
§ 6
Осталось истолковать надпись «Сделано в Аргентине».
«Сделано в Аргентине» – простая констатация факта, в той же мере естественного, что и факт производства пищевого красителя Е 110 в Индии. Однако надпись находится на обертке не чего-нибудь, а продукта, именуемого «Гоголь. Сливочная карамель», и это придает утверждению «сделано в Аргентине» дополнительные смысловые оттенки. Надпись, фатально отвечая общегоголевскому контексту, являет себя сильным утверждением и в то же время как бы ставит самою себя под сомнение, – типа того: а вы знаете, что это сделано в Аргентине, а у алжирского дея под самым носом шишка?
В этом смысле «Сделано в Аргентине» на обертке «Гоголя» не только необходимо – по законам РФ, но и – в гоголевском духе – уместно.
Вернемся к «Ганцу Кюхельгартену».
Если отнестись с доверием к авторской помете «Писано в 1827», нельзя будет не отметить, что именно тогда имел место военный конфликт между Аргентиной и Бразилией из-за провинции Уругвай.
В шестой картине поэмы Гоголя дан список тем застольной беседы Вильгельма с пастором:
…про новости газет,Про злой неурожай, про греков и про турок,Про Мисолунги, про дела войны,Про славного вождя Колокотрони,Про Канинга, про парламент,Про бедствия и мятежи в Мадрите.
Не хватает только событий в Аргентине, не правда ли? – они из того же ряда. Сладко обедающие герои гоголевской поэмы могли бы наряду с Федором Колокотрони, предводителем греков в борьбе против турок, столь же увлеченно вспоминать и другого своего современника – тогдашнего (и первого, кстати сказать) президента Аргентины Бернардино Ривадавия, известного борца против испанского господства (тем более что испанская тема – «бедствия и мятежи в Мадрите» – была затронута). Читатели гоголевской поэмы не почувствовали бы в этом случае сбоя – ни стилистического, ни смыслового.
И последнее. С чем у современного образованного россиянина прежде всего ассоциируется Аргентина? С аргентинским мясом и Борхесом.
Уведомляя «Сделано в Аргентине», производители продукта «Гоголь. Сливочная карамель» отсылают нас непосредственно к Борхесу, вооружают, так сказать, борхесианскими методами расследований, побуждают себя вести в этом смысле «по-аргентински».
IV
Ольга,
я Мариана.
Я люблю русский язык, мне нравятся Путин, Ленин и Петр Великий. Моя мечта бывать в Кремле. Моя будущая диссертация посвящается снегу и холоду в русской литературе.
Я не знала, как тебе написать.
Я во всем виновата.
Тебе надо знать, что Николас говорил про тебя хорошо и никогда плохо.
Печаль на моей душе и сильное горько в сердце.
Я плачу, плачу и плачу.
Прости меня, Ольга.
Прости и прощай.
Аутентичность
«Надо думать по-русски», – подумал Стив определенно по-русски. Заодно подумал по-русски, что здесь, на кладбище, русскими словами думается легко, без принуждения. Это потому, наверное, что на чтение про себя – в уме то есть – бессмертных ее стихов он настроился загодя – in advance.
Русским, по мнению многих, он владел превосходно.
Где-то далеко затихала электричка, поглощаемая тишиной. Все замерло и застыло, и, если бы не листья, падавшие один за другим, замерло бы и застыло действительно все.
Никого не было, ни одного человека; он знал, что в иные дни к этой могиле идут толпами, и благодарил провидение, что сейчас он один. Менее всего хотелось думать о себе, но он не мог не вспомнить вчерашний день: как друзья друзей показывали ему Царское Село и он страдал из-за отсутствия одиночества.
Царскосельские первыми пришли на память – двадцать первого года, со сложным ритмом: «Пятым действием драмы / Веет воздух осенний, / Каждая клумба в парке / Кажется свежей могилой…» – и далее – до конца, как читают молитву, шевеля губами, – прочитал про себя Стив. Этот «воздух осенний»!.. Он дышал им так же сейчас, как она им дышала тогда!.. По крайней мере, он сейчас этому верил.
