Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
Я сказал генералу что-то относительно этого, но он отмахнулся:
– То, что мы сейчас переживаем, это подготовка к десанту. Их намерение состоит в том, чтобы ликвидировать угрозу со стороны военно-воздушных сил оси, их главной целью, конечно, являются бомбардировщики и части «Штук»[58]. Это воздушное наступление, масштабы которого еще не имели прецедента в ходе войны.
Он снова прервался и задумчиво смотрел перед собой, как будто ища решение. Я использовал эту возможность, чтобы направить разговор на предмет, которого мы мысленно избегали с самого начала беседы.
– Господин генерал-майор, я хочу сообщить вам, что мои командиры групп собираются предложить себя для суда трибунала. Они говорят, что вы не можете выбрать одного труса в группе, бросая игральные кости, поэтому настаивают, что судить должны именно их.
Я собирался добавить несколько горьких комментариев, но он прервал меня энергичным жестом:
– Я же абсолютно ясно сказал вам, что вы не должны предпринимать никаких действий! Боевое донесение произвело хорошее впечатление в штабе флота. Его командующий делает все возможное, чтобы рейхсмаршал отменил свой приказ.
– Господин генерал-майор, все равно он не сможет стереть это как обычный карандаш. Пилоты переживают горькую обиду и чувствуют себя оскорбленными. Сейчас вы высказали мысль относительно численно превосходящего противника, с которым мы сталкиваемся каждый день. Я уверен, что мы можем восполнить недостаток численности только превосходящим качеством, объединенным с соответствующей решимостью продолжать борьбу. Но наши истребители уже не лучше самолетов союзников. Вы по себе знаете, по ходу боев над Англией, что этот маятник обычно качался в зависимости от того, наши ли собственные самолеты или машины врага имеют преимущество в каждый конкретный момент. Этого больше не происходит; прошло много времени с тех пор, когда мы имели преимущество. Когда в апреле прибыл сюда с Восточного фронта, чтобы снова вступить в схватку с британцами после двух лет боев с плохо обученным и в техническом отношении более слабым противником, я был вынужден с горечью осознать, что в игре в «кошки-мышки» над Североафриканской пустыней роли полностью поменялись. Абсолютно ясно, что «мышки» теперь мы.
– Я знаю, что вы хотите сказать, – ответил генерал тоном, который показывал, что он понял. – Но в операциях истребителей, проводимых умело и точно, удача и успех все еще на нашей стороне.
– Но, господин генерал-майор, люди не машины! Большинство пилотов уже давно достигли предела своих возможностей. Я подразумеваю, что наступает стадия, когда приказы не могут заменить моральных качеств.
– Что вы имеете в виду?
– Я пытаюсь сказать, что храбрость или высшее самообладание просто не могут быть воспроизведены по приказу, и уж тем более, если эти приказы фактически упрекают, оскорбляют и унижают.
– Ради Небес, я не хочу больше это слушать! Я сказал вам, что он не подразумевал этого…
Я с сомнением покачал головой:
– Меня пугают, господин генерал-майор, его действия…
Мы молча сидели друг напротив друга, зная, что оба думаем об одном и том же. Я понял генерала и оценил, что он не мог позволить себе быть неосторожным. Что касается меня, то я испытывал побуждение покончить, наконец, с тем, что долго тяготило меня и, фактически, каждого командира эскадры.
Что-нибудь действительно изменилось с тех пор, как в 1941 г. я разыскал генерала в его штабе в Восточной Пруссии, чтобы заручиться его поддержкой и не допустить принесения моей истребительной группы в жертву в качестве пехоты на Восточном фронте?
В то время мы занимали аэродром на окраине города Клина и температура внезапно на короткий промежуток времени опустилась почти до минус 50° по Цельсию. И было это именно тогда, когда свежие, хорошо оснащенные, акклиматизировавшиеся части из Сибири с сотнями новых танков прорвали немецкий фронт. Армии не оставалось ничего иного, как капитулировать перед генералом Зимой. Двигатели наших истребителей отказывались запускаться из-за замерзшего масла. Мы уничтожили самолеты и отступали пешком. К моменту, когда фронт стабилизировался около Ржева, группа прибыла на резервные квартиры в земляных бункерах около Смоленска. Именно там мы получили приказ в полном составе, офицеры и рядовые, пилоты и наземный персонал, немедленно выступить на фронт и вступить в бой с русскими, которые угрожали прорваться между Ржевом и Вязьмой.
Не теряя времени, я запросил разрешение встретиться с инспектором истребительной авиации, находившимся в Восточной Пруссии. Эта возможность мне была предоставлена, и я вылетел в Инстербург[59]. Там я умолял генерала как можно скорее вмешаться, прежде чем группа погибнет. Я выразил сомнение в оправданности этого приказа, поскольку летчики не прошли никакой подготовки как пехотинцы и будут эффективны не более, чем экипаж подводной лодки на земле. Я сказал ему, что полное уничтожение группы станет невосполнимой потерей для нашей боевой мощи.
Генерал – он только что был назначен инспектором истребительной авиации[60] – молча выслушал меня. Я говорил искренне и с осуждением последних событий на фронте, которые были свежи в моей памяти. Затем он в своей обычной спокойной манере стал рассказывать о проблемах с нашим производством самолетов. Он долго и безуспешно пытался убедить рейхсмаршала в необходимости большего числа истребителей и истребительных групп. Хотя это было утопией, он продолжал доказывать, надеясь провести наступательную кампанию в воздухе, как только мы потеряли инициативу. Наконец, тот согласился, хотя и несколько неохотно, ускорить производство истребителей и сформировать большее число групп. Однако теперь они выбрали этот самый момент, чтобы позволить пилотам погибнуть в окопах на земле! Он уверил меня, что сделает все возможное, чтобы предотвратить использование истребительной группы в роли пехоты.
С чувством большого оптимизма я покинул его штаб и отправился обратно в свою группу. Однако в то время, как я был далеко, произошло ужасное: персонал группы был включен в полевую дивизию люфтваффе, которой заткнули участок фронта, прорванный советскими войсками между Ржевом и Вязьмой. И офицеры, и рядовые успешно и храбро защищали выделенный им сектор, хотя не были обучены и не были оснащены для боевых действий в качестве пехоты в морозных субарктических условиях. В ходе одной из ночных атак русские смогли вклиниться в удерживаемый группой сектор, идя со штыками и ручными гранатами на штурм неопытных обороняющихся. На рассвете наши люди смогли отбить потерянные позиции и получили обратно своих погибших, чьи трупы были заморожены на убийственном холоде, они были изуродованы прикладами винтовок до неузнаваемости. Среди убитых были четыре пилота, молодые офицеры, включая адъютанта, некоторые из них – наиболее эффективные члены моей группы. Инспектор истребительной авиации выполнил свое обещание освободить нас от роли пехоты. Мы прибыли в Восточную Пруссию и вскоре были перевооружены «Ме-109» новой модификации. Однако потери среди личного состава сказывались еще долго, и прошли месяцы, прежде чем группа восстановила прежние стандарты технического обслуживания и боеспособность.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
