Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
* * *
Начальным испытанием на прочность уже поручика Антона Деникина был предварительный экзамен в Академию при окружном штабе. Просеивали абитуриентов немилосердно. Набралось их по округам полторы тысячи, а на вступительные экзамены в Академию допускалось лишь 400–500 офицеров. И Деникин, взяв эту первую высотку, попал в их число.
Летом 1895 года поручик прибыл на конкурсные экзамены в Петербург. Здание Академии размещалось в монументальном месте столицы около Суворовского музея, но Деникину было не до экскурсий. Из полутысячи абитуриентов, приехавших вместе с ним, попасть в «академисты» предстояло только полутора сотне.
Окончившие полный трехлетний курс этого высшего элитного военного заведения, основанного в 1832 году и существующего в России и через сто лет, выходили в корпус офицеров Генерального штаба. Русская армия единственной в мире имела такой корпус генштабистов, отличавший его командиров высокой образованностью и интеллектом. Талантливая офицерская молодежь больше стремилась в него не из-за аксельбантов.
Пестрота мундиров и лиц, довольно разных выражением, царила в сводчатых академических коридорах. Самоуверенно поглядывали лейб-гвардейцы. Для них, под стать великим князьям, учившимся здесь, провал на экзаменах был не крахом надежд. Для непривилегированного же офицерства сделать военную карьеру в мирные годы без Академии являлось почти невозможным. Например, перед Первой мировой высшие командные должности подавляюще займут офицеры из корпуса Генштаба: четверть полковых командиров, приблизительно семьдесят процентов начальников пехотных и кавалерийских дивизий, шестьдесят процентов корпусных командиров.
Большинство офицеров, возбужденно вышагивавших в ожидании экзаменов, чувствовали себя как перед решающим сражением судьбы. Среднему армейцу с его небольшим ежемесячным содержанием в 81 рубль, да еще семейному, предстояло биться подлинно за право на существование. Провалившиеся в Академию возвращались в части с печатью неудачника, с весьма неопределенным будущим. Бывало, что, не доезжая обратно до полка, стрелялись.
На Деникина и его товарищей-артиллеристов с их воротниками из черного бархата посматривали неприязненно. Артиллеристы всегда отличались хорошими знаниями по математике. И как обычно в предэкзаменационной горячке, старожилы, поступавшие сюда уж не раз, дополнительно нагоняли страху. Рассказывали о свирепстве экзаменаторов. Например, обязательно впутывали генерала М. И. Драгомирова, по «Учебнику тактики» которого счастливчикам предстояло учиться:
– Да что ж, без ножа на экзаменах режут… А Драгомиров офицеру из сибирских полков так и сказал: «Охота была вам из такой дали тащиться, чтобы нам лапти плести». Другого он в конце экзамена спрашивает: «Знакома ли вам песня «Огород городить»? Офицер отвечает: «Я знаю другую – о камаринском мужике». А Драгомиров говорит: «За находчивость хвалю. И потому поставлю вам за удачный ответ вместо нуля единицу…» – Генерал еще душа-человек был, а нынешние-то неумолимы.
Генерал Драгомиров сам заканчивал эту Академию. С 1878 по 1889 год являлся ее начальником. Уважался и за то, что выступал за внедрение в армии строгой законности, обязательной для всех военнослужащих. Благодаря таким преподавателям вышел «Протест Ста Шести» – призыв 106-ти офицеров Академии Генштаба и Царскосельской стрелковой школы против телесных наказаний.
Треп старожилов в академических коридорах был небезоснователен. Абитуриент не должен был путать артикли в немецком языке, весьма грамотно писать на русском, не ошибиться в глубине устья Рейна или высоте пиков Апьп, давать исчерпывающие характеристики крупных военачальников старины. И ко всему этому в данном офицерском вузе не существовало понятия «шпаргалка». Честь офицера в этих стенах была такой же нормой, как вычищенный мундир…
Коренастый поручик Деникин взял свою первую академическую высоту. Он стоял в конференц-зале Академии среди ста пятидесяти счастливцев, уже рассеянно слушая напутствия на учебу. А жаль, что несколько расслабился, это настроение подведет его через год. Новоиспеченным «академистам» строго внушали, что любая оплошность в учебе или дисциплине незамедлительна отчислением.
Теоретический курс Академии, который Деникин начал изучать на лекциях, был, на первый взгляд, необъемен. Кроме массы военных предметов, он трещал от общеобразовательных: иностранные языки, история с основами государственного права, славистика, госправо, геология, высшая геодезия, астрономия, сферическая геометрия.
Правда, пройти курс требовалось за два года, но он, как позже утверждал Деникин, «был едва посилен для обыкновенных способностей человеческих».
В снятой Деникиным квартирке стопок учебников на столе, в сравнении с теми, по которым он готовился в Беле, куда как прибавилось. И к ним неутомимый поручик накупал и накупал самой разной литературы, приносил ее из библиотек: книги, брошюры, журналы. Его остро интересовали новые труды о войне, современная проработка армейских вопросов, и еще очень занимала художественная, очерковая литература. Бывший сочинитель стишков Антон Деникин теперь мечтал попробовать себя в серьезном литераторстве. Он засиживался, читая, Делая пометки на полях, за полночь.
Опаздывать же на занятия невозможно: каждый из «академистов» должен был расписываться в специальном журнале о своем прибытии в Академию.
В это время многие горячие головы были недовольны столпами Академии Генштаба. Шестой год ее начальником был генерал Г. А. Леер накануне своего 80-летия. Он имел заслуженную мировую известность по стратегии и философии войны. Его теория о неизменных основах боевого искусства была базой преподавания всех академических военных кафедр. Но по ней, на взгляд Деникина, выходило, что во многом приемы и в эпоху Цезаря, и Ганнибала, и Наполеона, и в современности не очень различаются. Догмы, переживал поручик, состарились вместе с их проповедником-генералом…
Деникин был слишком эмоционален. Труды и педагогическая деятельность крупнейшего русского военного мыслителя Г. А. Леера, которого всегда ставили рядом с М. А. Драгомировым, осталась золотым фондом отечественного военного искусства. После кончины генерала его память Академия будет глубоко чтить.
Деникин считал, что Академия отстает от жизни. Исходил из того, что масштабность вооруженности государств сменила одиозность регулярных армий. И это должно было резко отразиться на будущей тактике войн (что и докажут русско-японская, Первая мировая). Бурно ломала стереотипы только что появившаяся скорострельная артиллерия. Уже не выдерживало критики и, например, учение о крепостной обороне страны. Жадно изучая свежую военную печать, Деникин окунался в горячие споры на все эти темы.
Деникина поразило, что в Академии изучали военную историю с древнейших времен, но не читали курса по последней русско-турецкой войне. А ее полководцы еще были в строю, тот же генерал Драгомиров командовал войсками Киевского военного округа. В товарищеском кругу Деникин возмущался:
– Вот показатель нравов военных верхов! Семнадцать лет минуло после окончания русско-турецкой, а наша военная наука еще не имеет ее документальной истории. В то же время где-то в недрах Главного штаба уже много лет существует соответственная историческая комиссия.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 141
