Не будет преувеличением сказать, что, когда Бриджит и Бугрен-Дюбур познакомились, они обрели в лице друг друга надежную опору, способную помочь им обоим поднять свою деятельность по охране и защите животных на новый уровень. Бриджит помогала Алену войти во вкус этой деятельности. Он же, в свою очередь, сумел убедить ее, что если вы рассчитываете на успех, одной только личной увлеченности недостаточно.
По его словам, «Бриджит целиком отдавала себя любимому делу. В самом начале, стоило ей узнать об очередной жестокости, как ей казалось, что достаточно во всеуслышание заговорить об этом. Бардо полагала, что, сорвав завесу молчаний, она уже одним этим способна решить проблему. Она ненавидела изучать документы. Вся эта бумажная работа, весь этот сбор материалов нагоняли на нее скуку. С течением времени она усвоила для себя истину, что успеха невозможно добиться, не поработав как следует головой. Мало-помалу она досконально изучила все, что связано с проблемой охраны животных. И хотя Бриджит не утратила боевого духа, теперь ей стало понятно, что одними только истошными воплями и причитаниями по поводу творимых зверств делу не поможешь. Теперь она чаще пускает в ход имеющиеся у нее знания и опыт и пытается вступить в диалог. Ну, а поскольку знаний и опыта ей теперь не занимать, она, наконец, сумела обрести ту уверенность в себе, которой ей страшно не хватало в бытность кинозвездой.
Стремясь убедить власти, что без поддержки свыше им никак не обойтись, Бриджит и Бугрен-Дюбур в октябре 1984 года отправились на прием к президенту Франции Франсуа Миттерану. При обычных обстоятельствах вряд ли бы кто-нибудь взял на себя смелость утверждать, что президент Французской республики примет активистку движения по защите прав животных с распростертыми объятиями. По крайней мере, раньше за ним такое не водилось. Но в данном случае не лишним оказалось то обстоятельство, что вышеупомянутая активистка приходилась старой подругой Кристины Гуз-Реналь, чья сестра Даниэль, в свою очередь, была не кем иной, как супругой президента. И все-таки истинная причина заключалась в том, что этой активисткой была сама Бриджит Бардо, и президент никак не мог ей отказать в личной встрече. В конце концов, она до сих пор, пожалуй, единственная во Франции, кому удается привлечь к своей персоне больше внимания со стороны прессы, чем то положено даже самому президенту.
Миттеран, со своей стороны, казалось, был искренне рад ее видеть и произвел на своих гостей впечатление личной заинтересованности в проблемах, связанных с правами животных. Бриджит с Бугрен-Дюбуром вручили ему перечень из 30 безотлагательных мер, которые, как они надеялись, он поможет воплотить в жизнь на благо и процветание наших четвероногих братьев, и Миттеран пообещал на досуге изучить этот документ.
Было видно, что президент ей симпатизирует. И не только потому, что Бриджит была дружна с его золовкой, но и потому, что для людей его поколения Бриджит навсегда осталась мифом.
Одновременно президент отдавал себе отчет в том, что любой шаг с его стороны во имя животных — а это, с точки зрения политика, жест совершенно нейтральный — навсегда свяжет его имя в глазах людей с именем Бардо. А если учесть ее популярность среди французов, то оказаться так или иначе с нею связанным — это мудрый политический ход, причем такой, что не повлечет за собой никаких осложнений.
Фотографии Бриджит, Миттерана и Бугрен-Дюбура на ступеньках Елисейского дворца облетели все до единой французские газеты. С тех пор пролетело более десяти лет, но ни одна из тридцати предложенных мер так до сих пор и не воплощена в жизнь.
Среди тех вещей, против которых были направлены их протесты, имелся и так называемый закон Вердюйи. Это типично французский образчик законотворчества, первоначально задуманный ради удобства охотников на фазанов, и позволявший им, преследуя дичь, вторгаться в частные владения. Однако, поскольку данный закон был сформулирован довольно невнятно, охотники всех мастей полагали, что имеют право охотиться там, где им вздумается. И если такой охотник в пылу преследования нарушит границы ваших владений, вы не имеете права мешать ему, даже если присутствие постороннего лица вам неприятно.
В качестве классического довода против этого несуразного законодательного акта приводится случай, имевший место несколько лет назад неподалеку от Тулона, когда человек, не пожелавший пустить к себе охотников, стал жертвой их гнева и был убит.
Бардо на протяжении многих лет выступала против этого закона, и до сих пор, на пару с Бугрен-Дюбуром, она активно добивается его пересмотра. Как результат — они с Дюбуром постоянно получают в свой адрес угрозы и оскорбления со стороны любителей охоты. А однажды Бриджит в буквальном смысле оказалась взята на мушку охотничьего ружья.
В лесах, окружающих «Гарриг», когда-то водились кабаны, и однажды мимо ее дома, преследуя кабана, неслась компания охотников человек из пятнадцати. Бугрен-Дюбур тотчас выскочил из-за стола — они с Бриджит как раз обедали — и заявил, что намерен положить конец этому безобразию. Он догнал охотников и попытался остановить их. Однако те все как один оказались пьяны и предупредили его, что если он и дальше будет путаться у них под ногами, то пусть пеняет на себя.
Бриджит, испугавшись, что они и впрямь, того гляди, пристрелят Алена, позвонила в полицию, а затем также вступила в перепалку с охотниками, обзывая их кретинами. Кабан убежал — как на то надеялись Ален и Бриджит, — но стычка с охотниками вскоре переросла в крайне неприятную конфронтацию. 15 разгоряченных бугаев с ружьями наперевес вряд ли могли смириться с тем, что какой-то сопляк и его стареющая подружка-актриса осмелились указывать им, кого можно убивать, а кого нет. И все пятнадцать горячих голов были слишком пьяны, чтобы отстаивать свою правоту в устной форме.
Слава Богу, жандармы подоспели как раз вовремя. Но с их прибытием ситуация приняла совершенно неожиданный поворот. Жандармы предупредили Бриджит, что, увы, будут не в состоянии оказать ей сколько-нибудь существенную помощь, потому что среди 15 охотников обнаружилось несколько жандармов во главе с их начальником. «Страсти накалились до предела, — вспоминает Бугрен-Дюбур. — Мы простояли там битый час, пытаясь хоть как-то вразумить их. Между прочим, налицо было явное нарушение существующих законодательных актов, ибо даже закон Вердюйи запрещает охотникам приближаться к жилым домам более чем на 150 метров. Но, слава Богу, в конечном итоге, все кончилось миром, и нарушители удалились».
Проблема пересмотра законодательства, как не раз на собственном опыте убеждалась Бриджит, упиралась в тот факт, что охота во Франции традиционно считается спортом. Более того, охотничий сезон продолжается семь месяцев в году, в то время как в большинстве других стран он ограничен примерно половиной этого времени.
Бриджит вскоре поняла, что в одиночку, и даже при поддержке такого преданного друга, как Бугрен-Дюбур, она просто не в состоянии пробить лбом стену, не имея за спиной авторитета общественной организации. И вот, спустя десять лет после неудачного опыта с первым фондом Бриджит Бардо, она вновь, засучив рукава, взялась за дело. Бриджит отдавала себе отчет в том, что найдется немало желающих посудачить по этому поводу, но теперь она была на десять лет старше и, как ей хотелось думать, на 10 лет мудрее. Для сбора средств в пользу нового фонда Бриджит Бардо актриса устроила самую шикарную в мире домашнюю барахолку.
