Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
Маршал Михаил Тухачевский был тогда заместителем народного комиссара обороны СССР. Он же являлся главным действующим лицом в советской делегации, подписавшим в 1926 году протоколы об использовании Советским Союзом немецких военных специалистов. Суть истории, реконструированной на основании показаний и свидетельств ее участников16, заключается в следующем. В конце 1936 года Гейдрих получил сведения о заговоре против Сталина, который якобы составили Михаил Тухачевский и другие военачальники из советского верховного командования. Использовать эту информацию можно было двумя способами: либо поддержать заговор, либо предоставить Сталину информацию о нем в такой форме, чтобы за измену было арестовано как можно больше высших командиров Красной Армии. Канарис, также знавший о заговоре, поддерживал первый вариант и предлагал перейти ко второму, только когда ситуация будет максимально этому благоприятствовать, но Гиммлер и Гейдрих настаивали на немедленном разоблачении заговорщиков. Позднее Гейдрих утверждал, что Гитлер сам санкционировал подделку соответствующих документов сотрудником СД Берендсом и одним работавшим на немцев русским политическим агентом. Эти документы, впоследствии фигурировавшие на закрытом процессе в Москве в 1937 году в качестве вещественных доказательств и содержавшие подписи не только советских военачальников, но и германских офицеров, с которыми те якобы находились в контакте, были проданы Гейдрихом Сталину через установленных агентов НКВД в Германии. Говорят, будто за доказательство измены своих военачальников Сталин заплатил 3 миллиона рублей золотом, но пометил деньги, рассчитывая, что немцы используют их для оплаты своих агентов в России и это поможет разоблачить шпионов СД. Позднее возникла еще одна версия, согласно которой Сталин сам спланировал всю операцию против Тухачевского и близких к нему людей, а СД воспользовалась, чтобы получить через германскую спецслужбу необходимые доказательства их вины.
Завершающий этап в становлении власти Гиммлера наступил только летом 1936 года. Незадолго до этого законодательным актом прусского парламента от 10 февраля был юридически признан особый статус гестапо. В этот документ был включен пункт, согласно которому судебные органы лишались права опротестовывать действия и решения гестапо. Затем рядом указов, первый из которых вышел в свет 17 июня, Гиммлер был утвержден шефом полиции Германии, но этот пост все еще был отделен от поста рейхсфюрера СС17.
Новое назначение Гиммлер отметил с помощью причудливой церемонии, устроенной им 2 июля в тысячелетнюю годовщину со дня смерти Генриха I – поборника германской экспансии на Востоке. Церемония прошла в основанном Генрихом Кведлинбурге – небольшом городке в Гарцских горах. Вознося хвалу «величайшему из когда-либо существовавших немцев» (так охарактеризовал Генриха I Гюнтер д'Алькуен, которому было поручено описать церемонию для потомков), Гиммлер называл его «умным, осторожным, упорным политиком», нарочно выбирая выражения, которые, как ему казалось, могли быть отнесены и к нему самому. Воспользовавшись благоприятной возможностью, он не удержался от выпада против церкви, упомянув о том, что именно Генрих запретил духовенству вмешиваться в государственные дела. Свою речь Гиммлер завершил напоминанием о том, что ставший основателем германского государства саксонский герцог, известный как Генрих Птицелов, «никогда не забывал, что сила немецкого народа заключена в чистоте его крови»18.
В своей статье, опубликованной в том же году, Гиммлер вновь доказывал читателям, к которым запросто обращался как к «братьям-крестьянам», что драгоценное наследие крови должно сохраняться и поддерживаться в германской расе с помощью силы.
«Я, рейхсфюрер СС, – писал Гиммлер, – сам являющийся крестьянином по наследию, крови и плоти, хотел бы заявить вам, немецким крестьянам: идея чистоты крови, с самого начала поддерживавшаяся СС, была бы обречена, не будь она неразрывно связана с ценностью и святостью почвы».
Отряды СС, добавлял Гиммлер, стоят бок о бок с немецким крестьянством и бдительно охраняют благородную немецкую кровь.
«Я знаю, что в Германии есть люди, которых тошнит при виде нашей черной формы. Мы понимаем причину этого и не рассчитываем, что нас полюбят все без исключения. У тех, кто нас боится, нечиста совесть перед фюрером и нацией. Из-за этих людей мы и создали организацию, именуемую секретной службой… Мы будем безжалостно действовать карающим мечом правосудия…
Каждый из нас знает, что он не одинок, что за его спиной – двести тысяч человек, связанных единой клятвой, и это придает каждому из нас огромную силу… Согласно неизменным законам истории, мы объединились в национал-социалистический военный орден арийской расы, и это сообщество связанных нерушимой клятвой людей будет двигаться вперед в далекое будущее… Мы – основа грядущих поколений, необходимая для вечной жизни немецкого народа».
Увлечение прошлым, однако, не мешало Гиммлеру с интересом глядеть в будущее. Он всегда поощрял своих эсэсовцев производить потомство, мечтая таким путем увеличить численность населяющих Европу «чистопородных» немцев. Наиболее концентрированное выражение эта политика получила в знаменитом указе, опубликованном в октябре 1939 года, в котором Гиммлер убеждает эсэсовцев зачинать детей перед уходом на войну. Он тщательно следил за рождаемостью в СС, но сохранившиеся статистические данные за август 1936 года свидетельствуют, что в тот период эсэсовские семьи имели в среднем одного– двух детей. Одновременно Гиммлер собирался создать систему социальной помощи одиноким матерям и их детям, если только и те и другие будут соответствовать арийским стандартам.
В 1936 году СС взяли шефство над родильными домами «Лебенсборн» (Lebensborn – «Источник жизни»), которыми Гиммлер весьма гордился и которые, как свидетельствуют многочисленные сохранившиеся документы, он курировал лично. Взяв на себя ответственность за жизнь и здоровье юных немцев, СС тщательно следили за тем, чтобы им с самого начала внушались соответствующие идеи. Кроме того, каждый эсэсовец должен был отчислять на родильные дома определенную часть своего жалованья, причем основное бремя возлагалось на холостяков19.
Гиммлер оставался верен собственному учению даже в мелочах. Ясно понимая, что его внешность многим кажется «неарийской», он распорядился произвести тщательное исследование своей родословной (сохранились досье с докладными записками по этому поводу). Эти изыскания продолжались даже во время войны; их центр находился в Вевельсбурге, откуда после завершения каждого этапа исследований, дошедших постепенно до XVIII века, в Берлин поступали отчеты, подкрепленные замысловатыми генеалогическими схемами. Аналогичному исследованию подверглась и родословная Марги Гиммлер. Любопытно, что, как только об интересе Гиммлера к своим корням стало известно широкой публике, многочисленные однофамильцы буквально засыпали его письмами и телеграммами, в которых предъявляли свои права на родство с рейхсфюрером СС.
Всегда отличавшийся педантичностью, Гиммлер был способен часами корпеть над письмами и рапортами, доказывавшими чистоту происхождения его самого, его семьи, членов его штаба и подчиненных. Сохранившаяся документация по этой проблеме, включающая в себя не только многолетний труд работников архивов и историков, но и – во многих случаях – горестные самобичевания тех, кто не сумел доказать своей принадлежности к «истинным арийцам», является яркой иллюстрацией к истории нацизма. Так, уже после начала войны Гиммлер лично сделал выговор эсэсовцу, принявшему угощение от отца еврея, которого он сопровождал из концлагеря. В апреле 1940 года Гиммлер направил длинное сочувственное письмо другому эсэсовцу, написавшему рейхсфюреру о страшном потрясении, которое он испытал, узнав, что в его жилах имеется примесь еврейской крови.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 93
