Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Мощный луч света был также пролит этой находкой на дело, которое вполне может считаться апогеем борьбы между германской и польской разведывательными службами, – дело Сосновского, которое имело место в 1935 году, первом году пребывания в должности нового шефа абвера адмирала Канариса. Сосновский, приятной наружности человек, элегантной внешности, изысканный и обходительный в манерах, впервые появился в Берлине в 1927 году, где устроил себе дом в самом расточительном стиле и выдавал себя за представителя лиги по борьбе с большевизмом. Очень быстро он добился доступа в берлинское общество, по-королевски развлекаясь и тратя, по его собственному признанию, более миллиона марок в год – сумму, превышающую общие годовые расходы службы абвера в то время. Он завязал связь с некоей разведенной фрау фон Фалькенхайн, которая со стороны этой дамы, без сомнения, переросла в глубокую и искреннюю любовь. Написанное ею незадолго до своей смерти письмо стало заключительным подтверждением того влияния, которое он на нее оказывал. Для Сосновского, однако, она была лишь инструментом для помощи в его шпионской деятельности. Пользуясь ее содействием, он сдружился с двумя женщинами, работавшими в германском министерстве обороны. Они стали частыми посетительницами его дома и, поддавшись чарам его личности, позволили уговорить себя давать ему копии важных документов, относящихся к планам военных действий Германии против Польши.
Помимо любовных связей, которые были полезны ему в его качестве офицера разведки, у него возникла привязанность к Леа Ньяко, танцовщице балета в германском Опера-Хаус; и в ее лице встретил достойного соперника. В момент слабости он намекнул ей о своей истинной деятельности; через посредство одного высокопоставленного друга Леа Ньяко передала эту информацию в абвер, и затем началась борьба между секретными службами. Постепенно, кусочек за кусочком, стала обретать форму вся мозаика, пока наконец не пришло время для действий. Абвер нанес удар, и Сосновский был арестован – на одной из своих вечеринок.
Дело против всех обвиняемых было заслушано в Народном суде. В трудной ситуации, в которой он оказался, Сосновский проявил себя самым искусным в своей защите и самым толковым из обвиняемых вместе с ним лиц. Но фрау фон Фалькенхайн и одна из женщин из министерства обороны были приговорены к смертной казни, другая женщина осуждена на пятнадцать лет тюремного заключения, а Сосновский получил пожизненный срок заключения. Из него он, однако, отсидел совсем немного. Польское правительство вступило в переговоры, в результате которых он был обменян на четырех германских агентов – одним из них была женщина, – которые были арестованы в Польше.
По возвращении Сосновского в Польшу польский Генеральный штаб получил германский план вторжения, который был умело сфабрикован абвером и играл ему на руку. Поляки поверили, что эта фальшивка – настоящий план, а тот план, что был доставлен им Сосновским – который на деле был настоящим, – подделка, изготовленная с его помощью и соучастием. В результате несчастный Сосновский был приговорен поляками к двенадцати годам тюрьмы, а Германия вышла из этого дела невредимой.
После вторжения в Польшу в 1939 году адмирал Канарис организовал поиски Сосновского. После длительных и тщательных расследований было обнаружено, что, когда ворота польских тюрем были распахнуты, заключенных, осужденных за предательство, расстреляли. После войны ходили слухи, что Сосновский, несмотря ни на что, спасся и вернулся к своей прежней деятельности.
Срыв польских попыток проникнуть в немецкие воинские части был источником постоянной заботы и волнений. Недостаток персонала в отделениях абвера препятствовал проведению интенсивного или просто адекватного инструктажа в войсках – как среди офицеров, так и среди солдат – касательно позиции, которую следует принять в отношении вражеских попыток шпионажа. Однако можно к этому добавить, что, за исключением одного случая серьезного нарушения долга, ничего предосудительного не случилось. Как правило, германский солдат, к которому обращались с предложением сотрудничать с какой-нибудь восточной разведслужбой, неизменно докладывал об этом своему вышестоящему офицеру.
Одно исключение имело место в случае с неким высокоодаренным сержантом, который добровольно вступил в польскую секретную службу. Будучи на грани разоблачения, он сумел сбежать в Польшу, где ему удалось вступить в контакт с четырьмя радистами одной части в Восточной Пруссии, и там его деятельность причинила много проблем. Через два года он был уволен поляками как не представляющий для них ценности и эмигрировал в Америку. Двенадцать лет спустя он вернулся в Германию, где его опознал полицейский офицер, был арестован и приговорен к пятнадцати годам тюрьмы. Он умер в тюрьме от туберкулеза.
В течение всего этого периода служба разведки страдала от отсутствия финансирования. До 1933 года дозволенные ежегодные расходы находились на отметке примерно в миллион марок, иными словами, около 5 тысяч фунтов стерлингов в месяц – совсем недостаточно для содержания центрального аппарата и его семи вспомогательных учреждений. Поэтому здесь царило правило: качество превыше количества; в абвере работало немного людей, но они обладали высокими качествами. Тем не менее руководство старалось не переплачивать даже этим «хорошим людям», ибо любой агент, который начинает вызывать подозрения из-за расточительных затрат, очень быстро нейтрализуется. Несмотря на это, именно по данной причине были потеряны два хороших агента. Оба они были людьми на сравнительно невысоких должностях, однако из-за небрежности хранения поляками своих досье они имели доступ к документам, относящимся к морским базам Хела и Окстофт. Деньги, которые они зарабатывали, быстро переводились в шнапс, и тут пришел их конец. За три года службы одному из них было выплачено не менее 160 тысяч злотых, для него самого и его информаторов, и каждый злотый из этой суммы себя окупил.
Когда началась Польская кампания, картина польской армии и план польской мобилизации были полными, и подотделу абвера «Восток» уже было нечего делать. Благодаря быстроте германского наступления «паутина», заранее организованная, не была приведена в действие и ни одна из радиостанций, установленных в самой Польше, не была в состоянии внести что-то важное в дальнейшее информирование вторгающихся армий. Задача абвера была выполнена полностью.
* * *
Период кризиса, который непосредственно предшествовал началу войны, был использован для обеспечения баз в районе Скандинавии, с которых можно было бы осуществлять наблюдение за передвижением кораблей в Северном море, насколько это возможно. В главный западных портах, Бергене, Ставангере, Кристиансанде, Осло, Гетеборге и Скагене, были размещены опытные наблюдатели, которые ежедневно поддерживали связь со своим командным пунктом в Германии, и эта система была в течение зимы 1939/40 года расширена до такой степени, которая обеспечивала почти полный охват всех перемещений судов. Жизненно важную ценность для германского Верховного командования представляли доклады о составе и датах следования конвоев, направляющихся в Британию. Эти сообщения постепенно стали настолько точными и передавались настолько быстро, что командир 10-й авиационной эскадры в Гамбурге был в состоянии, при благоприятной погоде, предпринимать свои атаки с исключительной точностью и с большим успехом. В результате этих сообщений в течение зимы было потоплено более 150 тысяч тонн.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
