О, нет! Ее беспокоило не наказание. Она неожиданно и страстно захотела этого. И клитор пульсировал ноющей болью, взывая о ласке. Она могла поклясться, что он стал вдвое больше: разбухший и невероятно чувствительный.
– Ты поняла меня, Бетти?
– Д-да, господин.
Свободная рука, прижатая к внутренней стороне бедра, казалась бесполезным предметом, но она не могла шевельнуться, обездвиженная его волей.
– Давай потолкуем о твоей тюремной фантазии. Что ты носила? Думаю, тебе неплохо надеть кожаное бикини с прорезями для сосков и трусики-танга.
Лиззи поперхнулась смехом. О, какой он чудак! Неужели хочет видеть ее в этом? Звучит, как порновариант костюма из сериала «Держись»!
– А, так ты считаешь мои желания смешными?
– Нет! Нет! Это я от удивления. Но ты, возможно, прав. Немного подумав, я сообразила, что на мне кожаное бикини. Очень открытый лифчик, ты можешь видеть все. Я чувствую себя более обнаженной, чем если бы была просто голой.
– Прекрасный костюм. А твои соски, наверное, нарумянены? Красные в тон твоей помаде и полосам, которыми я собираюсь разукрасить твою попку?
– Э… да… именно.
Она глянула на свои соски, очень темные и уже твердые, проступающие через тонкую ткань майки.
Ее рука так чесалась поиграть с ними, стиснуть, покатать между пальцами, но, скорее всего, ей запрещено и это.
– Превосходно. А теперь кожаные трусики. Надеюсь, очень узкие. Всего несколько полосок мягкой, как масло, кожи. Маленький треугольник спереди и шнурок между твоими аппетитными ягодицами, так что они остаются голыми и доступными моим ласкам. Возможно, все будет именно так?
Она так и видела себя в этом обличье. Корсет, который «был» на ней раньше, куда-то исчез, и его место заняла порнофантазия Джона. Она висела на цепи, из прорезей лифчика выглядывали нарумяненные соски, а зад был голым, если не считать врезавшегося между ягодицами шнурка.
О, Господи…
Она вонзила ногти в бедро, щипля себя, чтобы не наброситься на клитор. Не привести себя к оргазму. Если бы только Джон был здесь и поиграл с ней!
Подземная тюрьма была забыта. Он здесь, склонился над ней, стоя на коленях на кровати. Ласкает ее «киску».
– Бетти? Что ты делаешь?
– Ничего. Восхищаюсь твоим выбором элегантного белья.
Она услышала в трубке легкое дыхание. Не смех и не ворчание. Неужели опять дрочит? Вполне вероятно.
– А теперь назад, к твоим кожаным трусикам. Они такие узкие, что твой чудесный темный кустик выбивается из-под них. Почему, Бетти? Большинство моих знакомых профессионалок очень ухаживают за ним. А некоторые даже снимают волосы воском. Но у тебя такая роскошная растительность!
Он замолчал. Опять бросает ей вызов? Испытывает?
– Не то, чтобы я жаловался. Мне это очень нравится… у тебя. Но все же…
– Я… понимаешь, однажды мне пришлось взять клиента, не договорившись заранее. Можно сказать, в самую последнюю минуту. У меня не было времени обработать воском зону бикини, и он пришел в восторг. Просто обезумел.
Лиззи прикусила губу, пытаясь сообразить, что сказать дальше.
– Словом, я попробовала еще раз, с другим клиентом, и ему тоже понравилось. Поэтому с тех пор я не была так… аккуратна. Даже заимела пару парней, который платят сверх оговоренной суммы, если там… внизу… все становится по-настоящему лохматым.
– Ценители! – немедленно провозгласил Джон.
– Если ты так считаешь.
– Считаю и мое слово закон, – со смехом объявил он, но она расслышала оттенки приказа, отчего голова немного закружилась.
– Но расскажи немного о своем подземелье. Ты прикована.
– Да, к толстой цепи, свисающей с потолка, и руки вытянуты над головой. Я едва касаюсь пола носками пальцев.
– На тебе туфли с высокими каблуками?
– Откуда ты знаешь?
О ногах она не подумала, но если он потребовал «надеть» кожаное бикини, нетрудно представить, что за этим последуют и высоченные шпильки.
– Я обладаю силой… но давай к делу. Я хочу слышать новые детали.
– Здесь горят факелы, но все равно по углам темно и сыро. На стенах висят кнуты, цепи и другие орудия пытки. Вокруг зрители. Смотрят спектакль. Я не вижу их лиц. Они в тени, но все в полном восторге. Некоторые, кажется, онанируют.
– В восторге? Не удивлен. Похоже, там справляют мой день рождения.
Он тихо рассмеялся. Чувственно… совсем, как его деланно властный голос.
Он без всяких усилий превращался из одной личности в другую.
– А я? Как во всем этом участвую я? Что на мне?
– Темно… трудно разглядеть.
– Знаешь, на мне тоже может быть кожаная одежда.
Облегающие кожаные брюки, высокие сапоги, широкий ремень, и ничего больше… если не считать усаженного шипами воротника.
Лиззи снова взорвалась смехом. Джон Смит был самым удивительным мужчиной на свете, умевшим пробуждать благоговение и страх и одновременно быть очень забавным!
– Она опять смеется… Ты так и напрашиваешься на неприятности, верно, Бетти? Не представляешь меня в кожаных брюках?
Она чувствовала, что он улыбается прекрасной, солнечной улыбкой.
– Думаешь, я выгляжу как самодовольный идиот?
– Ну… я скажу банальность, но тебе пошла бы кожа. Мало того, ты в ней просто супер!
Так оно и было. В ее фантазии. Дорогой костюм растаял, и она увидела Джона в модной черной коже, оттеняющей его золотистую красоту. Штаны, облегающие бедра и зад, ворот-ошейник вокруг шеи. Как символ власти. Он не казался идиотом, наоборот, выглядел чудесно.
– Хороший ответ… думаю.
Он замолчал, и Лиззи показалось, что она слышит шуршание. Он расположился поудобнее и продолжает дрочить?
Итак, ты висишь на цепи, а я медленно обхожу тебя… что дальше?
– Ты бьешь меня хлыстом, и это очень больно.
– О, моя сладкая Бетти. Ты рассказываешь удивительные истории. Представляю… как ты крутишься на цепи, извиваясь и пытаясь вырваться, а твое роскошное тело беспомощно раскачивается, когда ты стараешься избежать ударов. Твое лицо залито слезами. Попка горит. Алые соски выглядывают из кожаного лифчика. Ты возбуждена и такая мокрая, что струйка течет по твоим бедрам, хотя ты молишь о пощаде. И, несмотря на боль, просишь меня трахнуть тебя.
Он задыхался. Должно быть, почти дошел до конца.
И Лиззи, забыв о приказе, яростно набросилась на клитор и терла, терла, терла… Другой рукой она так сильно сжимала телефон, что боялась, как бы он не разломился. Она инстинктивно приподняла попу и судорожно дергала бедрами, изо всех сил налегая на промежность, упираясь пятками в матрац.
