Кэти лгала ей. Жестокая и подлая ложь — она все это время ожидала приема в Дармут. И когда поступила туда, то скрыла это от Джорджии, ничего не подозревавшей и по-прежнему доверявшей ей во всем. Она ни слова не сказала ей за все каникулы. И вот начался семестр, Кэти не появилась, и Джорджия немедленно обратилась к ее родителям и стала просить разыскать ее. Мать Кэти, мило улыбнувшись, сказала:
— Неужели Кэти ничего не сообщила тебе? Отец отвез ее в Нью-Гэмпшир. Я думала, ты знаешь!
Джорджия так и осталась стоять у двери их дома, замерзая под резкими порывами холодного ветра, совершенно раздавленная этим известием, оскорбленная человеком, которого она считала своим самым близким другом. И потом ничего не изменилось: Кэти не потрудилась объясниться с ней, забрала свои документы и перевелась в Дармут.
То утро стало последним, когда она верила в их дружбу и надеялась никогда не разлучаться с Кэти. И еще ждала телефонного звонка с извинениями, с вопросами, как загладить свою вину. Но никто не позвонил. Джорджия все надеялась и ждала, вплоть до рождественских праздников. Как она могла так верить Кэти и воображать себе, будто та честна с ней? Потом все прошло. Среди школьных приятельниц разнеслась весть о том, что мистер Андерсен стал хорошо зарабатывать и его счет в банке позволил ему купить большой старый дом неподалеку от Питсбурга, куда семья вскоре и переехала. С тех пор Кэти приезжала туда на каникулы. Больше Джорджия о ней ничего не слышала, у нее появились собственные проблемы, и она даже не пыталась узнать о жизни бывшей подруги.
Джорджия переехала в Нью-Йорк, сначала подрабатывала в газетах, а потом устроилась на работу в издательство. Это происходило еще до того, как она влюбилась в Джеймса Фостера, но, встретив его, она столкнулась все с той же иллюзией — опять доверилась человеку, которому, казалось, была небезразлична. Эта вторая ошибка круто переменила ее жизнь — Джорджия стала матерью, научилась жить самостоятельно, воспитывала дочь, занималась работой, которая давала ей средства к существованию. Так что стоит ли считать эти прошлые неприятности такими уж плохими? Они принесли ей много горя, но благодаря им она теперь такая, какой больше всего себе нравилась. И неужели ее жизнь оказалась бы намного лучше, если бы она тогда не пошла слепо на поводу у своих иллюзорных дружеских чувств и поступила в престижный Дармут? Гораздо позднее она поняла еще одну вещь: в мире многое зависит от связей и денег, которые всегда имела Кэти и которых не было у ее семьи. Но зато у нее есть Дакота, и даже страшно подумать, как сложилась бы ее жизнь, если бы все обернулось иначе!
Платье могло быть только предлогом.
«Небось у дверей стоит портье», — думала она, отправляясь к Кэти.
Но ужин? Стоило ли теперь ломать голову над тем, для чего все это устроено? Джорджия пыталась взять себя в руки и успокоиться. Она хорошо одета, недорого, но со вкусом. Придраться не к чему.
— Не нервничай, — посоветовал ей Джеймс, когда они ехали в машине.
— Я не нервничаю! — отрезала Джорджия.
Все довольно предсказуемо: она сядет рядом с ним за столом и станет говорить о погоде. Или о чем-нибудь столь же нейтральном.
— Может, не стоит строить из себя неприступную крепость? — спросил он, стараясь придать своему голосу веселый оттенок.
Джорджия уже настроилась на то, чтобы просто перестать обращать внимание на его замечания, когда зазвонил его мобильник. Она отвернулась, совершенно не проявляя никакого интереса к разговору.
— Лизетт! Лизетт! Уже за полночь! — говорил он по-французски. — У тебя что, бессонница? Лизетт? Бедная, ты все еще не спишь. Да, да, — продолжал Джеймс, — дочка прелесть, умница.
Они как раз подъехали к дому Кэт, когда он попрощался со своей Лизетт.
— Я выйду и подам тебе руку, — сказал Джеймс, но Джорджия вопреки этому требованию сама распахнула дверь и выскользнула из машины, не дожидаясь его помощи.
Теперь они стояли по обе стороны от машины.
— Не будь такой упрямой, — пробурчал он ей недовольно.
— Я оставила Дакоту одну в субботу вечером.
Конечно, она говорила неправду. Дакота не одна — они вместе с Анитой теперь сидели на диване, жевали печенье и весело болтали. Вероятно, они говорили и о ней тоже. И о Джеймсе! Нет, нет, не надо. Пусть лучше они не строят никаких предположений на их счет. Дакота, как любой ребенок, до безумия любила всякого рода любовные тайны и романтические истории, а Анита очень хотела видеть Джорджию счастливой, и поэтому страшно представить, до чего эти двое могли додуматься. С Анитой Дакота была куда откровеннее, чем с матерью; уж скорее ей, а не Джорджии, она рассказала бы о своих фантазиях и мечтах.
— Я думаю, с ней все в порядке, раз она с Анитой, — возразил Джеймс. — Замечательная женщина.
Джорджия бесстрастно посмотрела на него. Он не мог знать Аниту — они всего несколько раз встречались, да и то случайно.
— Особенно ты хорошо знаешь, какая она замечательная, — насмешливо ответила Джорджия. Они вошли внутрь, и Джеймс с восхищением оглядел огромное помещение. Но Джорджия почувствовала себя неуютно: по сравнению с этими роскошными апартаментами ее магазинчик — захолустная каморка.
— Разрешите, я помогу вам снять пальто? — предложила девушка в белой блузке, протягивая к ней руки.
— Добрый день. Рада познакомиться. Вы знаете Кэт? Меня зовут Джорджия Уолкер, я… — Джорджия сама сняла пальто и подала его девушке.
— Спасибо, — коротко произнес Джеймс и, тут же взяв Джорджию под локоть, повел ее дальше. Разумеется, стоило сразу сообразить — девушка из обслуживающего персонала, которому полагалось принимать верхнюю одежду гостей. Разве Джорджия могла предположить, что Кэт наймет людей, чтобы они помогали приехавшим раздеваться?
Пройдя в холл, она осмотрелась и заметила нескольких хорошо одетых гостей, беседовавших друг с другом.
Застекленная огромная стена представляла собой гигантское окно, а потолок был необычайно высоким, и Джорджии это казалось ненормальным. Конечно, она знала о существовании таких помещений, но ей никогда не доводилось бывать ни в одном из них. Поэтому оно произвело на нее просто шокирующее впечатление. Стены, отделанные самыми дорогими материалами, пол, поражавший зеркальным эффектом, вдоль стен расставлены статуэтки в стиле модернизма и авангардизма. Но больше всего Джорджию потряс камин — огромный, с серебристыми решетками камин и невероятного размера обеденный стол, отражавший свет хрустальной люстры. Еще одним украшением интерьера служили картины на стенах и гигантские вазы, установленные прямо на полу и полные живых цветов — самых свежих лилий. На всем отпечаток изысканного вкуса, роскоши и того, что обычно подразумевают под словом «стиль».
— Фантастическая архитектура, — заметил Джеймс, взяв тарталетку с грибами и бокал белого вина. — Я так долго отсутствовал, что проворонил все новейшие тенденции в дизайне интерьеров Сохо.
Он улыбнулся Джорджии, продолжавшей смотреть на него все так же серьезно.
