Сомнений не было. Вновь заработали старые, ржавые вагонетки. Кто-то привел подземную дорогу в действие. Где-то в глубине тоннеля катилась та самая вагонетка, под которой окончил жизненный путь Артур Бретт!
«Я должна собраться с духом, – думала Рука, дрожа и ежась. – Нельзя сдаваться, иначе мне никогда не стать Рукой Славы».
Что же, идти на разведку? Но на пути страшное место, где сходятся три тоннеля: родной, домашний; тот, что вел от пустыря, где строился замок; и последний, где темнел затопленный ствол шахты. Рука боялась туда заходить – ну как заплутает во мраке и свалится в воду на верную смерть.
Рука колебалась, и голубой огонек мерцал нерешительно. Послышались шаги – медленные, тяжелые. Так ступать мог только настоящий громила.
«Надо побежать в зал и рассказать призракам, – подумала Рука. – Беду легче сносить вместе… Но они готовятся уйти, зачем же волновать их перед дорогой? А призраки еще восхищались моим мужеством, – вспоминала несчастная Рука. -Что они обо мне подумают, если увидят, что я дрожу как осиновый лист?»
И вдруг Руку пронизало страшное потрясение. Она попятилась и чуть не упала. Кровяные сосуды на каждом пальце набухли и застучали от страха, даже отмороженный бугорок закололо ужасом.
В шахту проникло новое зло. Послышались шаги, непохожие на прежние, и с ними прокатилась такая волна злобы и ненависти, что Рука едва смогла устоять.
«Что стряслось?» – недоумевала Рука, борясь с тошнотворным удушьем.
Казалось, силы зла уходят корнями далеко в прошлое… туда, где Рука еще не была отрубленной, где она не ведала забот, бренчала на пианино и почесывала Артура Бретта за ухом. Они были как-то связаны с ужасающим днем, когда вагонетка отрезала ее от хозяина, а Эрик Эриксон совершил тягчайшее в мире преступление – убийство – и остался безнаказанным.
Эриксон… то был Эриксон! Его плоть, его дух, его подлая душа ожили и наполнили пещеры смрадом. Все пропиталось тягучей злобой.
Эриксон здесь, во плоти или в обличье призрака… его шаги ближе и ближе! Эриксон вернулся на место преступления!
Рука схватила прутик, чтобы начертить отчаянный вопль, но пальцы разжались. Костяшки обмякли. Рука повалилась на землю.
Объятая безудержным страхом, Рука упала в обморок.
* * *
Наконец наступил знаменательный день, и жители Гранитных Водопадов принялись собираться на бал.
Миссис Франклин, жена мэра, вплела дюжину клетчатых ленточек в кудрявые волосы Лили-Энн, своей самовлюбленной дочурки, которая все крутилась и прихорашивалась перед зеркалом.
– Мам, правда, я буду там самой хорошенькой? – улыбнулась Лили-Энн, и на ее щеках образовались ямочки.
– Конечно, солнышко. Только не забывай, мы должны быть снисходительны к бедняжке Хелен. Не всем повезло родиться такой славной, как ты.
Мистер О'Лири, владелец кегельбана, едва втиснулся в парадные туфли и взвыл от боли. Жена отдавила ему большой палец, уча танцевать «Рил восьми».
И повсюду блестели голые коленки! Колени, которые люди годами не выставляли напоказ, толстые и костлявые, в бородавках и веснушках. В этот вечер все надели килты.
Адольфа Баттерс собиралась на бал вместе со всеми. Она побрызгала волосатые подмышки духами «Пурпурная Хитер» и нацепила клетчатое платье с оборками, став похожей на ветчину «Особая шотландская» в лавке мясника. Медальон со свастикой она повесила поверх платья на плоскую грудь, чтобы Гитлер не пропустил решающего часа.
– Я просто копия прапрадедушки, – самодовольно сказала она своему отражению.
Мистер Эрик Эриксон наделал дел за океаном, прежде чем осесть в Лондоне. Никто не знал, зачем он сменил фамилию на Баттерс, но Адольфа с детства восхищалась его портретом, висевшим в столовой, и думала, что такой человек принес бы МРАКу много пользы.
Закончив переодеваться, она взяла фонарик и просигналила в окно.
Пару минут спустя в дверях возник Громила Оскар. Он прикрыл шрам черной накладной прядью, наклеил черные усы и выглядел еще страшнее обыкновенного. На руке у него была повязка с надписью «Охрана», на лацкане – значок, на поясе – кобура.
Адольфа кивнула. Деньги, уплаченные братьям Булгони за фальшивые документы и рекомендательные письма, не пропали даром. Громилу наняли охранять ценности мистера Хопгуда; он сможет входить и выходить из замка, не вызывая подозрений.
– Машина? – резко бросила она.
Оскар неопределенно кивнул в сторону стоянки, где дожидалась красная «Феррари» с полицейским номером и надписью «Корпорация „Охрана“» по обеим сторонам. Да, братья Булгони просили за услуги недешево, но делали все по высшему разряду.
– Повтори, как ты должен действовать, – потребовала Адольфа.
– Дождусь, пока вы затолкнете девчонку в тоннель прямо в руки Крысе. Возьму ее тряпки и брошу в заросли позади ранчо «Три звезды», чтобы полиция шла по ложному следу. Ровно в девять утра позвоню из телефонной будки на перекрестке и потребую выкуп…
– Довольно. Все ясно. Где Крыся?
Оскар ухмыльнулся:
– Дожидается, когда придет пора спуститься и тоннель, только он весь трясется. Говорит, все себе отморозит. Надел шерстяные кальсоны и прихватил микстуру от кашля.
Крыся чувствовал, что его обошли. Все веселье досталось Оскару: и полицейский наряд, и спортивная машина, и ложный след, а он, Крыся, должен сидеть в ледяной темноте. Ничего, он им еще покажет, думал мелкий воришка, выстаивая очередь за билетом на «Разбойников горной долины». Его мышцы крепнут с каждым днем, очень скоро он станет сильным, как сам Гугенфельдер, и тогда им всем не поздоровится!
– Как я выгляжу? – волновалась Хелен, поворачиваясь перед зеркалом в своей комнате.
– Отлично, – успокоил ее Алекс. – Только не начинай.
Хелен надела простое белое платье, какие шотландские девушки носили на балах, и белые атласные туфли. Она распустила темные волосы и уложила на них венок из бутонов белых роз. Несмотря на все уговоры сестры Бонифации и служанок, она отказалась повязать клетчатый кушак или надеть хоть что-то клетчатое.
– Это как-то неправильно, – пояснила Хелен. – Я все-таки не шотландка.
– Вот ты выглядишь как настоящий принц, – сказала она Алексу.
Тот отвернулся и что-то недовольно буркнул себе под нос.
Но Хелен была права. Алекс не любил пышных костюмов, но, как наследник Макбаффов, знал толк в парадной одежде. Черная бархатная куртка и килт принадлежали еще его отцу, когда тот был подростком, а застежка в форме орлиной головы, скреплявшая полы шотландской юбки, была выкована из серебра пятьсот лет назад.
– Ну вот, последняя ночь в «Зеленых лугах», – сказала Хелен.
После бала они возвращались в усадьбу: в замке еще не были приняты все меры предосторожности, но на завтра готовился переезд.
