Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 25
Великий князь пытался спасти мебель из особняка балерины и перевезти ее на склад к Мельцеру, но это ему не удалось. Не удалась и попытка переправить за границу драгоценности матери балерины и положить их там в банк на имя Кшесинской, чтобы у той были какие-то сбережения на черный день. Не смог он выехать и в безопасное место в Финляндию, да и вообще не хотел покидать Россию, чтобы не навредить Николаю и его семье. До его расстрела в Алапаевске оставалось чуть меньше года…
Бенефисный подарок
«В тот день[8] я получила от Юлии Седовой хрустальную сахарницу в серебряной оправе, также работы Фаберже, – вспоминала балерина в эмиграции. – После переворота эта сахарница осталась у меня дома в Петербурге, а потом я случайно наткнулась на нее в магазине ювелирных изделий в Кисловодске. Очевидно, ее украли и продали, а потом она переходила из рук в руки, пока не дошла до Кисловодска. Когда я обратилась в милицию и заявила, что сахарница является моей собственностью, мне ее вернули, и она по сей день находится у меня в Париже».
В Кисловодске Кшесинская с Вовой и Андреем поселилась в доме Щербинина. Дом был летний и одноэтажный, все комнаты располагались анфиладой и имели по обе стороны выход на галерею: с улицы и со двора. У Матильды, Вовы и Андрея было по отдельной комнате. Власть большевиков почти не ощущалась – до тех пор, пока из Москвы не приехал отряд красногвардейцев. Сразу же начались реквизиции и обыски, но великих князей пока не трогали. Балерину даже освободили от контрибуции, которую большевики наложили на местных буржуев, так как она заявила, что стала первой жертвой революции, потеряла дом и все имущество и платить ей нечем. Опасаясь обысков, она придумала хранить деньги в верхней части окна – чтобы их найти, надо было вынимать раму. А немногие сохранившиеся драгоценности спрятала в ножке железной кровати, спустив их туда на ниточке, чтобы при необходимости быстро вынуть. К Матильде присоединилась сестра с мужем, поселившаяся в соседнем флигеле, к Андрею – его брат великий князь Борис Владимирович. Жили впроголодь, стесненные, гонимые, затравленные, нищие, оборванные. Кшесинская ходила в одной и той же черной бархатной юбке – потертой, порыжевшей, – и какой-то бесформенной кофте, другой одежды у нее не было. Кто бы узнал в этой неприметной, затрапезного вида женщине божественную диву Кшесинскую? Но она и не хотела, чтобы ее узнавали, – так безопаснее. Тут уже было не до сожалений об утраченном. Спасти бы самое дорогое – жизнь, ведь по городу вовсю шли аресты.
Матильда постоянно опасалась за Андрея, и не напрасно. В один из дней его с братом Борисом и адъютантом фон Кубе все-таки арестовали и отправили в Пятигорск. Неизвестно, чем бы это закончилось, вернее, известно, если бы не помогла поклонница Кшесинской Л. А. Давыдова, жена крупного петербургского финансиста, у которой были свои люди среди комиссаров. Великих князей отбили с помощью горцев и отправили из города в горную Кабарду с подложными документами. В них говорилось, что великие князья путешествуют по делам Пятигорского совета депутатов. Долгое время Матильда ничего не знала об их судьбе и страшно волновалась. Они вернулись, когда в город вошли казаки атамана Шкуро: Андрей подъехал к дому верхом, в черкеске, в окружении охраны из кабардинской знати. В горах у него отросла борода, и Матильда чуть не расплакалась: Андрей как две капли воды походил на императора.
Матильда Кшесинская о Николае II
Спустя полвека Кшесинская оставила очень точный психологический портрет последнего российского императора в своих воспоминаниях. Вчитаемся в это ценное свидетельство любящей и проницательной женщины, проливающее свет на многие трагические моменты российской истории: «У Ники было сильно развито чувство чести и достоинства. Он никогда не позволял забыть о дистанции, отделявшей его от всех остальных. Он был человеком высокообразованным, прекрасно знал языки и имел исключительную память, особенно на людей и на прочитанные книги. По натуре он был добрым и непосредственным и неизменно очаровывал окружающих своей улыбкой и взглядом голубых глаз, которые покоряли абсолютно всех. Одной из самых поразительных черт его характера была способность управлять своими эмоциями и скрывать от других глубокие переживания. Даже в самые трагические моменты жизни он сохранял внешнее спокойствие. Мне было совершенно ясно, что наследнику престола чего-то недостает для успешного царствования. Нет, нельзя сказать, что он был слабохарактерным. И все же он не мог заставить людей подчиниться своей воле. Его первые побуждения почти всегда были верны по сути, но настоять на своем он не умел и слишком часто шел на уступки. …Он был мистиком и прирожденным фаталистом и всегда верил в свое предназначение. Поэтому-то он даже после отречения не решился покинуть Россию».
Власть переходила из рук в руки, и скитания затянулись на несколько лет: семья бежала от большевиков в Анапу, потом вернулась в Кисловодск, затем снова пускалась в бега – и всюду их догоняли отправленные из Алапаевска письма Сергея Михайловича, убитого несколько месяцев назад. В первом он поздравлял Вову с днем рождения – письмо пришло через три недели после того, как они его отпраздновали, в тот самый день, когда стало известно о смерти великого князя. Матильда долго не верила, что преданного Сергея нет в живых. Лишь когда в Париже ей передали снятый с тела убитого большевиками великого князя золотой медальон с ее портретом и надписью «Маля», балерина не смогла сдержать рыданий…
Не поверила Матильда и в гибель царской семьи в Екатеринбурге, хотя об этом во весь голос кричали на улицах продавцы газет. Это было настолько ужасным, что казалось невозможным. Все надеялись, что это лишь слухи, распространяемые большевиками, а на самом деле императору и его семье удалось спастись бегством. Надежда на счастливое избавление Николая от гибели еще долго теплилась в сердце Матильды, пока в Париже они с Андреем не узнали всех трагических подробностей от судебного следователя по особо важным делам Соколова, которому адмирал Колчак поручил расследовать обстоятельства гибели царской семьи.
Три года продолжались мытарства изгнанников, их бесконечные переезды с места на место – в панике, толчее и неразберихе, по бездорожью, а то и под огнем красной артиллерии… Снова осев в Кисловодске, занятом белыми, они на какое-то время успокоились, но это длилось недолго. Жили призрачными надеждами, одним днем, в обстановке постоянной тревоги. Чтобы скоротать время и не оставаться в одиночестве, ходили друг к другу в гости, пили чай, играли в карты…
Обстановка в Кисловодске в 1919 году
«В Кисловодске я поселилась в том же доме, что и до отъезда, – вспоминала балерина. – Жизнь шла вполне нормально и беззаботно, однако это напоминало пир во время чумы. Добровольческая армия победоносно продвигалась вперед, и мы все были уверены, что со дня на день будет взята Москва и мы вернемся домой. Мы тешили себя этой надеждой до осени, а потом стало ясно, что дела обстоят не так, как бы всем хотелось. Белые отступали».
Ознакомительная версия. Доступно 5 страниц из 25
