Но ждет нас суд уже и в этом мире.Урок кровавый падает обратноНа голову учителя. ВозмездьеРукой бесстрастной чашу с нашим ядомПодносит нам же…
В. Шекспир. МакбетВ ночном октябрьском небе над Москвой пылала новая, невиданная ранее звезда. Сегодня ее называют сверхновой Кеплера. 9 октября 1604 г., через 20 тысяч лет после взрыва, свет ее достиг Земли. В Москве в это время уже наступил 7113 год от сотворения мира: шел седьмой, последний год царствования Бориса Фёдоровича Годунова. Жившая по другому календарю и летоисчислению Европа тоже с тревогой наблюдала за необычным явлением, обнаружившимся на небе в созвездии Змееносца: «Эта чудесная звезда предвещает нам более ужасные беды, чем простая комета… Нам грозят и уже у порога бунты, пожары и убийства». Небеса в тот год были щедры на грозные послания. Масла в огонь подливали авторы газетных статей и астрологических трактатов: «Новая комета, засиявшая на небе с 16 сентября 1604 года, предвещает наступление времени, когда из каждого дома и пристанища будут слышны рыдания, стенания и горестные крики, ибо страшные беды обрушатся на нас. Комета предсказывает в особенности преследования священников и монахов. Наибольшая кара Господня ожидает иезуитов. Очень скоро вся Германия будет охвачена ужасом голода, неурожаев, чумы, больших пожаров и страшных убийств».
В России не печатали тогда ни газет, ни астрологических трактатов. Их отсутствие с лихвой компенсировалось слухами и толками, с удивительной скоростью распространявшимися среди населения городов, и особенно столицы. Москва тоже смотрела в небо со страхом; воспаленное воображение измученных тяжелой жизнью людей услужливо дорисовывало то, что видели глаза: «Видали много знамений и чудес на небе, с разными страшными лучами, и точно войска сражались друг с другом, темная ночь часто делалась так ясна и светла, что считали ее за день». Лето вновь выдалось на удивление холодное: выпадал снег, и можно было ездить по улицам на санях. Люди видели на небе по два месяца и по три солнца; собаки пожирали собак, волки – волков. Дикие звери стали без страха заходить в города: в Москве среди бела дня поймали несколько лисиц, а во Пскове «по зиме внидоша два волка во Псков поутру, с Великой-реки в город… и един побежа Псковой-рекой к монастырю Гремячему, и тут его убили у ворот, а другой назад». Псковская летопись не преминула зафиксировать и другой пугающий факт: «Родила корова теля о двух главах, о дву туловах, и двои ноги».
И, разумеется, люди со страхом передавали друг другу рассказы о кометах, извечных вестницах беды. Около Троицына дня, в полдень, на небе рядом с солнцем появилась «яркая и ослепительно сверкающая большая звезда», которая была видна несколько дней, и днем и ночью, «на самой тверди, над всеми планетами, в огненном знаке Стрельца». По общему согласию, комета сулила Московскому царству неисчислимые бедствия и жестокое кровопролитие. Происходящее в небесах сильно встревожило самого царя Бориса: когда-то приглашенные им прорицатели предсказали ему, что он станет царем, но царствовать будет лишь семь лет. Тогда, услышав это пророчество, Годунов якобы воскликнул: «Хотя бы семь дней, но только царствовать». И если этот рассказ не является плодом воображения недоброжелателей Бориса Фёдоровича, то нетрудно представить себе, какие опасения в его душе должны были вызывать обрушившиеся на страну в седьмой год его царствования небесные аномалии. Разобраться в происходящем царь велел главе Посольского приказа думному дьяку Афанасию Власьеву. Власьев пользовался огромным доверием Годунова (именно он возглавлял расследование дела о попытке отравления царя Богданом Бельским; он же держал под контролем громкое политическое дело, завершившееся расправой над семейством бояр Романовых). Дьяк расспросил жившего в Москве ливонского астролога относительно завладевшей вниманием царя кометы, и тот ответил, что «Бог такими необычными звездами и кометами предостерегает великих государей… Царю следует хорошенько открыть глаза и поглядеть, кому он оказывает доверие, крепко стеречь рубежи своего государства и тщательно оберегать их от чужеземных гостей, ибо в тех местах, где появляются такие звезды, случаются обычно немалые раздоры».
Россия в начале XVII века
В октябре 1604 г., когда в небе вспыхнула сверхновая Кеплера, границу Московского государства перешло войско «царевича Дмитрия Ивановича». Споры о том, кем был этот человек, не утихают по сей день. Власть как заклинание твердила, что это был бывший холоп бояр Романовых, беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев. Немало элегантных, но ни на каких источниках не базирующихся версий выдвинули позднее беллетристы и публицисты, представлявшие Лжедмитрия I незаконнорожденным сыном Ивана Грозного и даже князя Андрея Курбского. Но многие, слишком многие русские люди в том роковом для страны 7113 году твердили друг другу, что Господь наконец-то услышал их молитвы и законный наследник Ивана Грозного возвращается на отеческий престол, чтобы покарать узурпатора и цареубийцу Бориса Годунова.
«Присяга Лжедмитрия I польскому королю Сигизмунду III». Художник Н. Неврев
Известие о появлении самозванца не стало для Бориса Годунова полной неожиданностью. Получив первые сведения о нем, Борис Годунов явился в Боярскую думу и категорически заявил боярам, что точно знает – это их рук дело. И хотя никаких доказательств этого тезиса царь так и не предъявил, многие ученые согласны с мнением Годунова. По образному выражению В. О. Ключевского, самозванец «был только испечен в польской печи, а заквашен был в Москве». Судя по сохранившимся документам, Лжедмитрий до начала 1602 г. был монахом в патриаршем Чудове монастыре, пользовался благосклонностью Патриарха Иова, при котором исполнял обязанности секретаря и в таковом качестве нередко сопровождал владыку в Кремль. Однажды монах Григорий Отрепьев неосторожно похвастался другим инокам, что будет он вскоре на Москве царем. После этого ему пришлось бежать из Москвы, спасаясь от ареста. Произошло это в самый разгар голода, в Великий пост 1602 г. Уйдя через границу Речи Посполитой, Отрепьев некоторое время жил во владениях князя Острожского, а затем, сбросив монашеское платье, нанялся на службу к другому магнату, князю Адаму Вишневецкому. Именно там он и заявил впервые о том, что на самом деле он – младший сын Ивана Грозного, царевич Дмитрий Иванович Угличский.
Портрет Лжедмитрия I. Неизвестный художник
Весть об этом заставила Бориса Годунова потерять самообладание. Он тайно отправил к Вишневецкому гонца, предлагая в обмен на самозванца уступить два пограничных городка – Прилуки и Снятин. Столь нервозное поведение Бориса Фёдоровича окончательно заставило князя Вишневецкого поверить «царевичу», который был отправлен подальше от границы, в Краков. В 1603 г. русские пограничные воеводы различными способами добывали для царя информацию о самозванце и об обстановке в Речи Посполитой. 17 ноября 1603 г. они доносили в Москву: «А про вора про ростригу про Гришку Отрепьева сказал митрополит, что того Гришку король и паны поймали, и сидит окован, и книги де еретические у него выняли». Спустя месяц Годунов получил еще более обнадеживающую информацию: «А на князя Адама Вишневецкого король кручиноват, что он де у себя держал по ся места вора, которой называется царевичем, а хочет де король того вора с Рады послати к тебе, государю, сковав». Обнадеженный этой информацией, Борис Годунов в начале 1604 г. отправил в Речь Посполитую своего гонца, родного дядю Григория Отрепьева – Смирного Отрепьева, который должен был прилюдно опознать в «царевиче» своего племянника и разоблачить самозванца. Одновременно в Киев к воеводе князю Константину Острожскому выехал гонец Афанасий Пальчиков, задачей которого было убедить этого влиятельного польского магната не оказывать поддержки расстриге.
