— Привет!
— Отвали, — Кит отдернул руку и быстро отошел к Сыроежке.
Следующим уроком была математика. Но когда училка вошла в класс и начала урок, никто не обратил на нее внимания. Все смотрели на доску и ржали. На доске были нарисованы два круга с точками посередине. Подпись: «Килька показывает сиськи». И большими буквами приписка: «БЕСПЛАТНО».
* * *
Утром я попыталась сделать все, чтобы не идти в школу.
— Мам? — сказала я за завтраком.
— Мм? — рассеянно ответила мама, помешивая на плите кофе.
— Кажется, у меня болит горло, — и я на всякий случай покашляла.
— Надо прополоскать ромашкой. — Мама налила кофе в чашку и полезла в холодильник за молоком.
— И вообще я как-то неважно себя чувствую.
Мама потрогала мне лоб:
— Температуры нет.
— Мам?
— Слушаю тебя, — мама сделала глоток кофе и поморщилась: — Фу, какой горячий.
— Я забыла сделать уроки.
— Так, ты идешь в школу, и не надо придумывать всякую ерунду. У меня сегодня полно дел, у папы тоже.
— Я могу и одна посидеть.
— Нечего балду бить, — отрезала мама.
Я старалась идти как можно медленнее, ставя ноги друг за другом, но так на меня все время натыкались прохожие и ругались.
— Смотри, куда идешь, — прошипела какая-то тетка в капоре и дутом бирюзовом пальто.
Я решила поехать на троллейбусе, надеясь на то, что он придет поздно, но он пришел сразу. В общем, я даже не опоздала и вошла в класс за пять минут до начала урока.
Кит и Овца хихикали и поглядывали в мою сторону, но я сделала вид, что ничего не замечаю.
Я заметила, когда села на стул. Как будто несколько ос одновременно впились в попу. Я вскрикнула и вскочила: кто-то положил на стул несколько кнопок. Но самое ужасное было не это, а то, что на сиденье кто-то высморкался и по нему размазалась густая сопля.
— Кто это сделал? — спросил Питон.
Все молчали, и только Овца хихикнул.
— Это ты?
— Не я, — Овца тут же стал как шелковый, и лицо у него посерьезнело.
— Кто это сделал?
В воздухе повисла такая тишина, что стало слышно, как гудит лампа.
— Если виноватый не признается, я буду вызывать каждого из вас по очереди в кабинет директора. И родителей тоже.
Казалось, воздух сейчас взорвется от гудения лампы.
— Я, — сказала Сыроежка.
— К директору, — Питон показал Сыроежке на дверь. Проходя мимо меня, Сыроежка скорчила рожу.
Когда мама увидела мои штаны, то пришла в ужас, хотя в школе я попыталась их замыть.
— Ты хотя бы смотришь, куда садишься? Неужели нельзя относиться к вещам бережнее?
— Я не виновата.
— Сними скорее, я постираю. Господи, это же надо придумать — высморкаться на стул…
Воробей снова перестала do мной общаться, но это было и не важно: мне и самой не больно-то хотелось. Теперь я не общалась ни с кем: тусовка меня презирала, и потомники тоже. Каждый день был серый и одинаковый, а хождение в школу превратилось в пытку. Успокаивало только одно: скоро каникулы и я смогу никуда не ходить, просто сидеть в комнате и слушать «Битлз».
Где-то за неделю до конца четверти я спускалась на первый этаж — по той самой лестнице, где было девяносто четыре ступеньки. Между вторым и третьим этажом стоял Кит. Он странно улыбался, как будто задумал какой-то сюрприз.
— Ты чего? — на всякий случай спросила я, хотя после того случая мы не разговаривали. Кит поманил меня пальцем, как маленькую, и я засмеялась.
— Чего ты?
Но когда я подошла поближе, он вдруг прижал меня к стене, навалившись всем телом. Я подумала, что он меня поцелует, и даже закрыла глаза, но вместо этого он вдруг засунул руку мне под свитер.
Я попробовала закричать, но другой рукой он закрыл мне рот. Внизу ошивались Овца и Головастик.
— На шухере стойте, — сказал Кит.
Он сунул руку под топик и стянул его с одной груди. Пальцы были потные и ледяные, а ногти — я заметила еще раньше — черные и нестриженые. Я попыталась врезать ему ногой между ног, но не смогла пошевелиться. Кит прижимался ко мне своим одним местом: там все странно дрожало — как кошка, которая урчит.
Потом он просунул руку под юбку. Почему-то я вспомнила, что на мне трусы с далматинцами, которые родители купили за границей.
— Шухер, — раздался шепот Овцы.
Кит убрал руку и оперся на стену рядом со мной — как будто мы просто разговариваем. Внизу показались Моча с англичанкой.
— Домашнюю работу обсуждаете? — пошутил Моча. Англичанка хихикнула — кажется, она старалась ему понравиться.
Я оттолкнула Кита и бросилась вниз по лестнице.
Я не думала, куда бегу.
Я старалась посчитать шаги, хотя они были очень быстрые: десять, семнадцать, двадцать пять.
Вниз, по первому этажу, за дверь, на улицу. Без куртки и рюкзака. Просто бежала, и все, сама не знаю куда. А они все бежали за мной.
Я слышала, как кровь стучит у меня прямо в сердце: раз-два, раз-два, раз-два. Как поезд. Казалось, сейчас оно выпрыгнет через горло прямо изо рта. Однажды мы с мамой смотрели фильм, где два тигра гнали антилопу. Я тогда очень плакала, потому что в итоге они ее поймали и съели.
Сегодня антилопа — это я.
Я оказалась у лестницы, ведущей на крышу гастронома. Совсем недавно мы с Воробьем тут говорили про Робера д’Артуа. Было холодно и скользко, а воздух обжигал кожу, но я этого не чувствовала. На лестнице я чуть было не поскользнулась, но вовремя поднялась и помчалась дальше вверх, на крышу. Я добежала до края и посмотрела вниз. Там двигались маленькие фигурки людей, а к остановке подъехал троллейбус, который идет к метро. Я посмотрела в другую сторону и увидела, что они поднялись по лестнице. Впереди Кит, за ним Овца, Головастик, Сыроежка. Позади белое длинноносое лицо Воробья.
— Куда намылилась? — Кит захихикал и начал приближаться ко мне.
— Эй, потомница, мы еще не закончили, — крикнул Овца, зажал пальцем одну ноздрю, а другой сморкнулся на снег.
Я перенесла ногу через перила.
— Стоять, — взвизгнул Кит, но как-то не слишком уверенно.
— Не подходи, а то прыгну, — я сказала это очень тихо, но, кажется, они услышали.
Губы почему-то плохо слушались, а слова выговаривались с трудом.
Я еще раз посмотрела вниз.
