История эта, увы, имеет печальный конец. Энри, торопясь поставить тяжелую кадку с водой, нечаянно опустил ее на Босса, раздавив его насмерть, а «его маленькая бедная подруга умерла от тоски».
Как утверждает Райналь, именно он установил строгий распорядок в ведении домашнего хозяйства. Во время первой недели исполнения им обязанностей повара он поднимался в шесть утра и следил за тем, чтобы его товарищи вставали тоже. Он настоял на том, чтобы они поддерживали этот здоровый режим. Если другие обитатели дома роптали, он попросту объявлял, что им нужно много дров, чтобы прожить следующие сутки, и отсылал их рубить деревья.
«И вскоре они обрели полезную привычку вставать рано», – констатирует Франсуа с удовлетворением.
Огонь в очаге поддерживали и днем, и ночью, поэтому требовалось большое количество дров, лучшими из которых были «эвкалиптовые», что получались из скрученных ветвей и кривых стволов новозеландской раты из леса. Они отличались хорошим горением с выделением большого количества тепла и почти не производили дыма, однако их было крайне трудно рубить, настолько трудно, что единственный топор, имевшийся в распоряжении мужчин, затупился и иззубрился. Таким образом, перед Райналем была поставлена очередная сложная задача. Безрезультатно исходив берег в поисках камня, который можно было бы использовать как точильный, он вспомнил о блоках песчаника, что были погружены на «Графтон» в качестве дополнительного балласта. Во время ближайшего низкого отлива он залез на борт погибшей шхуны, на веревке спустился в трюм, где, ощупывая дно ногами, сумел поднять один блок и, привязав его к веревке, вытащил на палубу.
Кроме того, он нашел железный болт от рангоута, что валялся, ржавея. Раскалив его до темно-красного цвета, он молотком расплющил ему один конец, сделав из него зубило.
«Потом с помощью этого нового инструмента и молотка я придал песчанику форму точильного камня, какими пользуются точильщики ножей».
Самым сложным этапом было просверливание отверстия в центре, но, справившись и с этой задачей, он насадил камень на деревянную ось, а затем приделал к ней рукоять. Закрепленный между двумя близко растущими друг к другу деревьями около их дома, точильный камень стал очень ценным и полезным станком не только для заточки топора, но также и других инструментов.
Между тем еще один плод изобретательности Райналя сделал их жизнь существенно более цивилизованной. Прошло всего несколько недель с тех пор, как члены экипажа «Графтона» оказались на берегу, и они стали замечать свое неприглядное состояние и исходящую от них вонь. Мало того что все, будто дикари, обросли бородами и длинными волосами, так еще каждый раз, пробираясь по лесу, они цеплялись одеждой за ветки и теперь были одеты в изодранные лохмотья. И, что еще хуже, эти лохмотья смердели прогорклым жиром и протухшей кровью, вызывая у мужчин неприятные воспоминания о множестве длительных переходов, которые они совершали с окровавленными четвертями туш морских львов на своих плечах.
Проблема решалась шитьем рубах и штанов из парусины, чтобы носить их во время охотничьих вылазок в качестве защитной одежды, но с грязными вещами все равно что-то нужно было делать. От вымачивания их в ручье было мало толку, и посему, когда парни сидели кружком, хлопая на себе насекомых и хмуро глядя на иглы для починки парусов и нити из распущенной парусины, Райналь решил изготовить мыло. Его смелая идея была встречена шутками: товарищи спрашивали его, знает ли он магические заклинания, чтобы получить мыло из ничего. Тем не менее он лишь утвердился в своем намерении.
Довольно скоро у него появилась возможность приступить к экспериментам в относительном уединении. В одно ясное погожее утро Масгрейв, Джордж Харрис и Энри Форжес решили забраться на вершину горы, чтобы осмотреть оттуда окрестности и море в надежде увидеть парус. Алику Макларену нездоровилось: будучи в команде самым сильным, он чаще, чем остальные, брал на себя тяжелую работу. Райналь на эту тему рассуждает следующим образом: «Наш мужественный норвежец, всегда энергичный и деятельный, в последнее время, несомненно, чрезмерно расходовал силы, таская на себе снопы соломы, камни, дерево на наш холм, и недуг, который его мучает, вероятно, явился результатом перенапряжения. Если только не чего-нибудь хуже!»
Его страхи оказались напрасными, но Алик поступил благоразумно, решив отдохнуть, и развлекался, наблюдая, как Райналь собрал приличную кучу дров, охапку сухих водорослей, немного битых морских ракушек и все это поджег. К тому времени, когда вернулись их товарищи, уставшие и подавленные, не принеся никаких новостей о замеченных кораблях, вся куча была охвачена огнем и жарко пылала всю ночь.
«На следующее утро, – пишет Райналь, – я обнаружил изрядное количество золы».
Накануне он буравом насверлил в днище бочки отверстий, после чего установил ее на деревянные чурки. Теперь он ссыпал золу в бочку и осторожно поливал ее водой. Внизу, под бочкой, он поставил горшок, в который стекал раствор – «жидкость, содержащая соду, поташ и некоторое количество извести». Это был нужный ему щелок. Нацедив достаточное количество раствора, он добавил в него немного тюленьего жира и поставил смесь вариться. Воняло оно невероятно мерзко, но в конце процесса, вызвав всеобщее изумление, Райналь представил товарищам мыло – настоящее мыло! – которое было для них бесценным, поскольку обеспечивало как чистоту, так и здоровье.
Понедельник стал днем большой стирки, когда все вещи, что были сброшены после охотничьих походов, были тщательно оттерты, хотя пятна тюленьей крови вывести было невозможно даже после вымачивания одежды в щелоке. И обеденный, и кухонный столы были отдраены, пол добросовестно вымыт, и все это благодаря чудотворному мылу Райналя.
В субботу вечером настало время им самим принимать ванну перед очагом в обрезанной для этой цели бочке, наполненной поваром теплой водой.
Огромная часть их досуга, проводимого в помещении, была посвящена шитью и починке одежды, которая, по выражению Райналя, пребывала в «весьма своеобразном» состоянии, будучи залатанной столь обильно, что исходная ткань едва виднелась. Когда их лохмотья окончательно сносились, а запасы старой парусины подошли к концу, перед ними со всей остротой встал вопрос о новом источнике материала. Шкуры многочисленных убитых ими морских львов представлялись вполне очевидной заменой ткани, но падальные мухи всегда успевали испортить их прежде, чем те высыхали. Отшельники не желали тратить на них соль, предпочитая использовать ее для засолки мяса, но в конце концов, после многих проб и ошибок, они нашли действенный способ. Шкуры распяливали на досках мехом вниз и выскабливали внутреннюю их сторону до тех пор, пока на них не оставалось ни капли жидкого жира. Затем мужчины брали щелок и каждые несколько часов натирали им шкуры, зарабатывая себе болезненные раны на ладонях, но успешно отпугивая этим мух. Когда шкуры полностью высыхали, они чистили их песчаником, взятым с блоков балласта, очень туго сматывали их мехом внутрь и молотили до тех пор, пока рулон не становился мягким.
«Этот метод исключал повреждение меха и делал кожу достаточно мягкой», – пишет Масгрейв.
