– Кисленькие, – сказала Марина и протянула веточку Семёну. – Хочешь?
– Нет, спасибо.
– Её и украшать не надо, она и так совершенство. А ты как думаешь?
– Согласен.
Марина посмотрела на Семёна. Ей вдруг так захотелось, чтобы он обнял её и сказал своё смешное «хрю-хрю», что у неё заныло под ложечкой. Она подошла к нему и попросила:
Семён посмотрел на неё сверху вниз, но ничего не ответил.
– Марина, ну что за глупости? Уже поздно, пора спать ложиться.
Он развернулся и пошёл к выходу из комнаты.
Марина посмотрела ему вслед. Скулы свело, и она почувствовала во рту горечь.
13
Незнакомка лишь на мгновение задержалась в дверях, окинула взглядом зал, затем слегка качнула головой, как будто что-то одобрила и, неторопливо, но уверенно, двинулась в сторону хозяев дома. Со всех сторон к ней были обращены заинтересованные взгляды, но она ничуть не смущалась и лишь учтиво наклоняла хорошенькую головку в сторону особо назойливых. В руке она держала длинный янтарный мундштук и, время от времени, неторопливо подносила его к губам, чтобы потом выпустить изо рта маленькое ароматное облачко. Искусно сделанная роза из нежно-розового шёлка украшала узкое запястье, вместо браслета.
Она подошла к хозяевам, сделала лёгкий реверанс, улыбнулась Хозяйке и разрешила поцеловать свою ручку Хозяину. Всё это было так странно, как будто из кино или из воспоминаний наших пра-пра-пра-бабушек.
На ней был костюм а-ля Мадам де Помпадур. Нежный шёлк платья подчёркивал стройность фигуры. Белый взбитый парик и бледно-розовая бархатная маска на пол-лица, с наклеенными к прорезям ресницами, делали её образ немного кукольным. Мочки нежных ушек с розовыми хрустальными капельками зачаровывали взгляд. Плавный изгиб шеи перетекал в довольно глубокое декольте, украшенное кружевами цвета бедра испуганной нимфы, которые не позволяли нескромным взглядам скользить дальше. Красивая линия подбородка и маленький ротик, похожий на трепетные лепестки роз – вот и всё, что можно было разглядеть наверняка.
Из прорези маски смотрели бездонные сверкающие глаза. Цвет их определить было невозможно. Во-первых, из-за приглушённого освещения, во-вторых, из-за довольно специфической формы самой маски. Под ней могла скрываться как восточная красавица, так и сумасбродная европейка. Лицо и плечи были сильно напудрены и бледны до крайности. Весь образ чаровницы казался несколько бестелесным. Светло-голубой шёлк и пена кружев превращали её в некое облако, которое скользило среди изумлённых гостей и жило какой-то своей собственной жизнью, в своей загадочной стихии. Её, казалось, несколько забавляло такое внимание, но на все попытки ухаживаний лишь улыбалась и качала головой. У неё не было ни единого свободного танца, если только она сама не желала сделать передышку. Её маленькие ножки в атласных туфельках мелькали, то в вальсе, то в современном танце, но в любом случае, её движения были настолько грациозны, насколько они могут быть у истинной женщины, знающей себе цену. Как у королевы, уверенной в том, что она здесь единственная и неповторимая, что любое её желание, любой каприз бросятся исполнять с подобострастием и рабским удовольствием. И нет ей в данном случае равных, ни по силе власти, ни по красоте.
Семён сидел в дальнем углу зала, утонув в удобном кожаном кресле, и не собирался покидать своего места. За те двадцать минут, что он находился в зале, он успел обойти богато украшенное помещение, пообщаться и соскучиться. Он разглядывал незнакомку с нескрываемым любопытством.
«Маркиза де Помпадур, фаворитка короля. Что ж, недурно», – подумал он. – «Ну, и кто у нас король? Для кого весь этот маскарад?»
Странное щемящее чувство поселилось в груди. Чтобы отогнать неприятные ощущения он глотнул из бокала и положил ногу на ногу.
Он с нетерпением ждал свою жену, а она, как назло, где-то застряла.
«Наверное, не может влезть в свой «оригинальный» костюм».
Незаметно для себя он стал сравнивать жену с «маркизой», как он окрестил незнакомку в парике. Она имела прекрасное сложение, тонкую талию, красивую спину. Ростом, пожалуй, повыше его Маринки. Но вот, что разительно отличало её от жены – это грация движений. Всё было настолько прекрасно, женственно и естественно, чему невозможно научиться специально, это должно родиться вместе с женщиной. И «это» было настолько губительно для мужчин, что если бы они жили во времена Пушкина или Лермонтова, то наверняка случились бы дуэли.
Семён, казалось, уже ненавидел её за манеры, хотя она ни одному воздыхателю не дала ни единого «аванса», и её нельзя было уличить в пошлом жеманстве. Кроме того, с её уст не слетело ни единого звука. Всё общение шло с помощью жестов. Даже когда Хозяин дома обратился к ней с каким-то вопросом, она чуть склонила голову к плечу, улыбнулась, выпустила облачко и слегка помахала мундштуком. Мундштук вообще служил своеобразным громоотводом. Семён был поражён, сколько может женщина сделать движений примитивным предметом, чтобы, не прибегая к словам, дать понять, что ей надо или что не нравится. И ведь понимали же!
Семён уже стал думать: «А не немая ли она, на самом деле?» Но что-то подсказывало, что нет, и красавица просто ведёт некую игру, находя в этом удовольствие и наслаждение. «Видимо, голос её очень примечателен, вот она и хочет остаться инкогнито. Из-за курения он у неё грубый и низкий, как у мужика, и совсем не вяжется с образом бестелесной нимфы, или пискляв, как у мыши, что тоже не добавляет шарма».
При этих мыслях у Семёна отлегло от души, и он немного повеселел. Всегда приятно найти какой-нибудь изъян в человеке, пусть даже мнимый.
«И, всё-таки, где моя бедовая жена?»
Уже почти час он здесь торчит и позвонить не может, потому что все телефоны просили оставить «за пределами праздника».
«Надо, всё-таки, спуститься вниз и позвонить ей. Уже одиннадцать вчера, а она где-то бродит. Надо было дождаться её, потом ехать на праздник вместе. Так нет, ей приспичило сделать мне сюрприз. Вот теперь сижу здесь, как дурак, в этом «шикарном» костюме».
Семён откинул край своего карнавального плаща и мелькнул кроваво-красной подкладкой. Он так толком и не понял: кто он? То ли мистер Икс, то ли тореадор. И ему ужасно мешала маска на лице. Хотелось зашвырнуть её куда подальше. Но нет, опять же по просьбе хозяев, все должны оставаться в масках до полуночи.
«Детский сад, ей-богу!»
Он ещё раз глотнул из бокала и пристроил его на подлокотник кресла. Потом откинулся на спинку, расслабился и стал разглядывать гостей. Он попытался не смотреть на Даму в Голубом.
«Велика честь! Тут, кроме неё есть за что глазу зацепиться».
Отзвучала очередная музыка, «Маркиза» улыбкой поблагодарила своего очередного кавалера и поплыла к столику с освежающими напитками. Сделав пару глотков, она хотела поставить фужер на поднос, но какой-то особо ретивый ухажёр подхватил его и осушил до дна. Она сделала неопределённый жест кистью руки, и он попытался поймать ручку, чтобы поцеловать. Она быстро одёрнула её и недовольно повела плечом.
